Большой куш нищей герцогини

Тетя Таня мне мороженое покупала. Я в лагере всегда три смены жил. Но потом мне не повезло. Все из-за дяди одного. Мишей его звали.

Шныркин постучал ладонью по подлокотнику кресла.

– Он добрый, эскимо мне носил. Он спросил: любишь страшные приключения?

Я ответил:

– Очень.

Дядя предложил:

– Покажу тебе в доме тайный ход, если сможешь по нему пройти и где-то выйти, каждый день будешь получать по четыре порции.

О как! Я сразу согласился, но спросил:

– Куда ход ведет?

Миша засмеялся.

– Так это мне и надо узнать. Не испугаешься? Там темно, окон нет.

– Разве я глупая девчонка? – Так вот я ему ответил. – И фонари же есть.

Дядя меня похвалил:

– Рома, ты самый храбрый на свете! И умный! И ловкий. И не болтливый. Знаю, ты никому не расскажешь о моей просьбе. Дождемся пересменки и будем действовать.

На следующую смену осталось мало ребят. Два мальчика: я и Павлушка. Мы с ним подружились. Павлуша был хороший, но косой на один глаз, его за это дразнили, а я ему никогда ничего обидного не говорил. Дядя Миша велел мне сказать, что я чихаю, ребята пойдут на речку купаться, а меня в лагере оставят. Так и получилось. Мы с дядей Мишей вдвоем остались, он мне фонарик дал, отвел в кладовку, отодвинул шкаф, а за ним шла лестница вниз. Дядя велел:

– Запоминай, сюда надо нажать, чтобы тайный ход открылся. Завтра с утра опять начинай носом шмыгать, поэтому, когда все на речку уйдут, как и сегодня, тебя в лагере оставят. А ты – в кладовку, потом иди под землей. Думаю, вылезешь в деревне Муркино. Но где? Не знаю. Беги сразу в лагерь. Если встретишь нянечку Таню или еще кого, скажи: «В село носился, хотел посмотреть, что в магазине есть». Я вернусь поздно вечером, привезу тебе эскимо, расскажешь, где ты из-под земли вышел.

Шныркин оглянулся по сторонам и зашептал:

– Обманул я дядю-то!

– Не полез в подземный ход? – предположила я.

– Кто ж от четырех эскимо в день откажется, – усмехнулся Роман, – мне страшно стало. Когда Миша шкаф отодвинул, за ним оказалась дыра в полу, темно в ней, пахло неприятно. Фонарь дядя мне дал, но все равно было жутко. Вдруг он потухнет? И я все Павлушке рассказал, предложил ему со мной пойти.

– Ты взял с собой приятеля? – уточнил главврач.

Роман закивал.

– Я решил так: четыре эскимо очень хорошо. Но в одиночку идти в подземелье страшно. Лучше я два Павлушке отдам, и он со мной пойдет. Все равно мне его угощать мороженым придется. Не могу же я как жадина один его лопать? Павлушка точно откусить попросит.

Шныркин замолчал.

– И вы отправились в поход? – осведомилась я.

Рома кивнул.

– Вдвоем?

Снова утвердительный кивок.

Меня переполняло любопытство.

– И что вы там увидели?

Шныркин молчал. Доктор встал.

– Мы тебя утомили. Извини нас.

Роман закрыл лицо руками и заплакал.

– Нет, нет… их много… чемоданы… там… много… много… Павлушка… я… кости… много… много…

Роман отчаянно зарыдал, Вениамин Григорьевич сделал жест рукой. Я правильно поняла врача, выбежала в коридор и прижалась к стене. Спустя минут десять в коридор вышел сам доктор.

– Понятия не имел об этом случае, – признался он. – Вы знаете, сколько мальчику тогда было лет?

– Нет, – ответила я, – но раз он находился в лагере, то… может, восемь-девять? Где-то так.

– А в одиннадцать мы с ним впервые встретились, – протянул психиатр, – возможно, экскурсия по подземному ходу стала сильно травмировавшим ребенка событием. Что он там видел?

– Понятия не имею, – вздохнула я, – впервые сейчас про подземелье услышала.

Вениамин Григорьевич пошел по коридору, я двинулась вместе с ним, доктор продолжал:

– Роман сегодня находился на редкость в положительном расположении духа. Охотно разговаривал, вел себя позитивно. Но как только речь зашла о подземном ходе, его настроение изменилось, и все! Он закрылся. Очень хочется узнать, что там случилось. Но расспрашивать Романа нельзя, это вызовет у него сильный стресс. Много лет прошло, а триггерная душевная точка болит. Вы нажали на нее, и вот результат.

– Не хотела причинить Роману боль, – расстроилась я.

– Ни вы, ни я не знали о том, как поведет себя Шныркин, вспоминая прошлое, – произнес врач. – Я должен был уловить первые признаки стресса, которые транслировал Роман, и прекратить разговор. Это я накосячил. Надо выяснить правду про подземный ход. Но навряд ли это получится.

Глава 24

– Лампуша! – закричала Киса, едва я появилась в квартире. – Зайди на школьный чат.

Я удивилась.

– Зачем? Там всегда Макс общается.

– Он три дня туда не заглядывал, – сказала Кисуля. – Наталья Николаевна сегодня сердилась, потому что никто из Романовых не участвует в решении проблемы.

– Какой? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – ответила Киса, – но если ты сейчас там не появишься, мне не дадут хорошую роль в спектакле.

Я опешила.

– Ну и ну! – рассердилась Роза Леопольдовна. – Настоящий шантаж! Используют ребенка для достижения своих целей.

Из коридора послышался грохот.

– Мой замок! – закричала девочка. – Муся! Ты опять клей съела?

Я взяла чашку с чаем, залпом осушила ее и встала.

– Мопсиху надо срочно везти к ветеринару.

Краузе отреагировала на редкость спокойно.

– Зачем?