Большой куш нищей герцогини

– Вениамин Григорьевич такой, – ухмыльнулся мужчина, – то перчатки потеряет, то в тапках на улицу выскочить норовит. Он о вас не запамятовал, просто вышел в другой корпус. Там срочно его присутствие понадобилось. Пошли со мной, кофе угощу. Или вы начитались «умных» статей в интернете, считаете кофе, чай, компот, кисель отравой, заменили их соком из экологически чистой табуретки?

– Перед вами редкий нынче экземпляр человека, не имеющего ни одного аккаунта в соцсетях, – призналась я, – о полезности сока из табуретки я понятия не имею. По старинке люблю кофеек, чаек, сушки-пряники.

– Супер, – обрадовался собеседник, – наш человек. Как насчет наперстка коньяка?

– Я за рулем, – отрапортовала я, – и, если выпью, мигом засну, останусь у вас на пару суток.

Мужчина распахнул дверь.

– Прошу. Если решите отдохнуть, нет проблем. У нас есть пустые палаты.

Я вошла в холл.

– Вениамин Григорьевич, – закричала пожилая женщина, сидевшая за столом, – к вам какая-то идиотка рвалась. Но я ее не пустила. Вас же нет!

– Анна Николаевна, я отбегал на десять минут, – мягко ответил главврач, – предупредил вас: если появится Евлампия Романова, пусть подождет меня в приемной.

– Такой не было! – возразила пенсионерка. – В домофоне вопила Ева Лампароманина.

Главврач посмотрел на меня, я сказала:

– Я четко назвала несколько раз свое имя.

Доктор сделал шаг в сторону лестницы.

– Пойдемте.

– Эй, эй, стой, куда, – заверещала бабуля.

– Анна Николаевна, эта дама со мной, – успокоил ее главврач.

– Зачем она вам? – задала гениальный вопрос дежурная. – А в третьей палате мужик не наш сидит. Откуда он взялся? Вы правы, тут дурдом.

– Анна Николаевна не дежурная, – объяснил доктор, отойдя от стола, – она пациентка. Работала врачом, и вот что случилось. Когда ее оставляют в палате, она впадает в редкостное уныние. Пришлось сказать ей, что она за порядком следит, старшая в отделении. Сидит теперь тут с завтрака до ужина. Слава богу, после отбоя сразу засыпает. Дверь открыть не может, забывает где кнопка, и это хорошо. У персонала ключи есть, а посторонних медсестра встречает. Прошу прощения, я отошел на пару минут, да задержался.

Мы начали подниматься по лестнице.

– Бравая у вас охрана, – похвалила я, – враг не пройдет, мышь не проскочит.

– Наш контингент не склонен к побегам, – пояснил врач, – большинство пациентов плохо ориентируется даже в своей палате. Родственники проведать своих больных не рвутся. У меня здесь люди с грустными историями. Деменция. Разные психические проблемы. Большинство родственников рады от таких членов семьи избавиться. А те, кто их осуждает, никогда не ухаживали за человеком, который перепутал день с ночью, а кресло в гостиной с унитазом. Даже у самой преданной дочери через пару лет ухода за любимой мамой с болезнью Альцгеймера появляется желание сбежать куда глаза глядят.

Продолжая говорить, главврач довел меня до своего кабинета, усадил в кресло и спросил:

– Что вас к нам привело?

– Роман Шныркин… – начала я.

– Есть такой, – кивнул Вениамин Григорьевич.

– С ним можно поговорить? – спросила я.

Доктор приподнял бровь.

– Поговорить и со стулом можно, но вот ответит ли он вам? Шныркин избирательно контактен. Утром он готов выслушать ваш вопрос и даже что-то ответит, в обед продемонстрирует полное безразличие, в ужин кинется к вам с объятиями. Порой он неделю недоступен для общения, иногда ведет себя как обычный человек, даже хорошо воспитанный.

– Что с ним? – спросила я.

– Маниакально-депрессивный психоз, – пояснил врач, – почему возникает это заболевание, неизвестно. Считается, что основную роль играет наследственный фактор. Но это лишь предположение. Почему у одних людей МДП стартует в подростковом возрасте, а у других в пенсионном, тоже неизвестно. Роману диагноз поставили не сразу, но, судя по тому, что он мне рассказывал в минуты просветления, колебания настроения начались у Шныркина в раннем детстве. Родители, как это часто бывает, не верили сыну, говорившему:

– Я устал, спать хочу, можно останусь дома?

Отец возмущался, обзывал его лентяем, силой тащил Рому на занятия.