Большой Песец

Нет! На отколовшемся куске льдины, спасшем меня от атаки волков, не было ничего. Ни трупов камрадов, ни трупов волков, ни брошенного оружия. Ничего. Только серый лёд, покрытый слоем хлюпающего тающего снега. А вокруг льдины – вода. Мутно-коричневая, мерзко-холодная вода. Моя винтовка осталась там, где серый зверь догрызал последнего моего камрада. Весь день я в полузабытьи пролежал в луже, надеясь, что усну и умру во сне. Я смертельно устал, я устал жить, я хотел смерти. Почему я тогда просто не бросился в воду? Не знаю. Мыслей в голове не было. Я даже не мог додуматься, что можно так просто прервать свои мучения.

А вечером меня сняли с льдины рыбаки. Я даже не понял – финны или шведы. Сил радоваться спасению не было. Да и не спасение это было. Едва рыбачий баркас причалил к берегу, на борту появились русские.

Плен. Русский концлагерь. Где-то был суд над Рейхом. Нам объявили, что СС – преступная организация. Все, кто был в СС, получили по двадцать пять лет. Нас перевели в другой лагерь, отделив от солдат Вермахта. По слухам, их уже через десять лет начали отпускать в ГДР. Так теперь русские называют Рейх. Сибирь, Дальний Восток. Сначала мы строили БАМ, потом тянули железнодорожную ветку от него к Якутску. Когда пошёл двадцатый год плена, мы узнали, что умер Сталин. Радовались. Ждали амнистии. Наивные. У русских хорошая память. Они ничего не забывают.

За два года до конца срока меня, как передовика производства, расконвоировали и даже сделали бригадиром. Хорошая карьера для последнего командира дивизии «Норд»! Через год в обеденный перерыв я отошёл с делянки, где моя бригада корчевала пни в лесу под новую дорогу. Хотел половить рыбки в ближайшей речке. Поймал. Потом поймали меня. Я уже собрался возвращаться, но тут из леса, глухо рыча, вышел здоровенный волк. Я оцепенел. Мне показалось, что это тот самый, последний оставшийся на льдине с Куртом зверь. Он пришёл за мной. Была схватка. Мне хоть тогда и было уже под пятьдесят, но русские, если ты выполняешь план, вполне сносно кормили, и силы у меня ещё были. Схватка-бой. Я смог сначала не дать зверю вцепиться мне в горло. Но он вцепился мне в ногу. Я ломал ему лапы, а он рычал, погружая свои клыки мне в бедро. В конце концов мне всё же удалось подвернувшейся под руку палкой сломать волку хребет. Через какое-то время он издох, так и не разжав челюсти.

К делянке я полз три дня. Больничка. Ногу ампутировали. Потом был суд. Ага, попытка побега. Для нас, для тех, кто был в СС, ну и для остальных, как русские говорят, военных преступников, есть особая статья. Если совершил преступление до конца срока – получаешь автоматом второй такой же.

Досидел я оставшийся год со своими бывшими камрадами, а потом меня отправили как обычного уголовника в обычную зону. Зэки копали тоннель на Сахалин. Мне хоть и сделали протез, но под землю, понятно, не загоняли. Шил в мастерской варежки-ватники. Ага. Пока зрение не стало пропадать. Когда исполнилось семьдесят, получил освобождение от работ. Только со здоровьем уже было совсем всё печально. Не вылезал я уже почти из больнички.

Ага. Известная я личность. Меня ведь в кино снимали. Когда только в плен попал, недели где-то через три меня допрашивали под кинокамеру. Затем, уже когда второй десяток сидел, приезжали корреспонденты и тоже интервью брали, на камеру снимали. А потом нам в лагере кино показывали. «Настоящий фашизм». И меня в том кино показали. И молодого, только в плен попавшего, и тогдашнего. Только я не фашист. Не было в Рейхе фашизма! Это итальяшки были фашистами. А я – нацист! Не путай.

Вот год назад и закончился мой срок. Мне уже семьдесят шесть. Год на дворе идёт девяносто четвёртый. В ГДР мне уже не попасть. Не выдают там теперь паспорта тем, кто был в СС. И старые документы там не признают. Ведь нынешняя Германия не считает себя правопреемницей Рейха. Гражданство Советского Союза мне, ясен пень, не светит, да я и сам бы не стал его просить. И куда мне после зоны податься?

Вот и остался я при зоновской больничке вольнонаёмным дворником. Да недолго вольная работа, как видишь, продлилась. Опять на койке лежу. Видать, помру скоро».

Расшифровка магнитофонной записи разговора из дела бывшего осуждённого бывшего командира 1-го батальона 11-го горнопехотного полка СС гауптштурмфюрера СС Гюнтера Дегена с санитаром лагерного медпункта осуждённым А. Б. Чубайсом.

10 марта 1943 года

г. Берлин

Пауль рано проснулся в своей служебной квартире. Впервые за почти две недели. Напряжённые были эти недели. Майор сам себе начал напоминать лягушку-путешественницу.

Всё началось 23 февраля. Пауля вызвали в строевой отдел. Там ему сообщили, что по приказу оберфюрера произвели поиск-восстановление утраченных документов майора Босса. Можно было бы напрячься и занервничать, но радостное лицо оберлейтенанта-кадровика говорило о том, что волноваться Паулю пока не стоит.

– Мы нашли документы, подтверждающие приём вас кандидатом в партию, – восторженно выпалил оберлейтенант.

«Не было печали», – пронеслось в голове Пауля.