Большой Песец

Нас было чуть более шести тысяч. Ночная атака. Рукопашная схватка. Резня. Финнов мы смяли. Когда русские поняли, что мы пошли на прорыв и финны не справляются с нашей атакой, то они ударили прямо по финским позициям из своих «сталинских органов». Но мы прорвались. Командир дивизии погиб. Штабные тоже по большей части. Командование принял командир 12-го полка оберштурмбаннфюрер Шрайбер. Когда посчитались после прорыва, оказалось, что нас осталось всего две тысячи восемьсот человек. И на всех ещё осталось шесть бэтээров. И всё. Грузовики с боеприпасами и продовольствием остались на финских позициях.

Нам предстоял 350-километровый марш к восточному берегу Ботнического залива, до Оулу. Там вроде бы должен был быть ещё наш гарнизон[179], и была надежда на его помощь. Неделя пути. Русские над нами издевались. Они вполне могли нас догнать и добить. Но их мотопехота просто шла за нами. А с воздуха нас долбила авиация, причём в основном финская. От авианалётов мы укрывались под деревьями в лесах. Но после каждого налёта мы всё равно не досчитывались человек по сто. Никто не искал не вышедших из леса, может, там и оставались раненые. Но только чем мы могли им помочь? К третьему дню марша сгорел последний БТР. Редкие финские деревушки и хутора встречали нас пустыми, брошенными домами. Мы по следам определили, что перед нами по дороге идёт автоколонна, эвакуирующая население. Скот и продовольствие в брошенных деревнях мы практически не находили. Кое-кто из нас пытался охотиться, но без существенных результатов. Один только раз посчастливилось из пулемёта завалить старого лося. Потом Шрайбер запретил охоту. Боеприпасов оставалось совсем немного.

В последних числах марта мы подошли к Оулу. И не было радости в том, что мы достигли цели. В строю остались 1230 человек. Более полутора тысяч камрадов мы потеряли за неделю пути. За несколько километров до города мы впервые за эту неделю столкнулись с противником. Окопы, артиллерия. Не знаю почему, но из авиации тогда отметилась всего четвёрка финских истребителей. Мы попытались с ходу прорваться к городу. Ни черта не получилось. В окопах были русские, и у них было просто огромное количество пулемётов. Наша атака захлебнулась. Из атаки не вернулись почти полтысячи солдат. Мы ушли в лес к северу от города. Шрайбер был ранен, и его несли на самодельных носилках. И тут оказалось, что я остался последим выжившим командиром батальона и следующим по званию и должности офицером нашей дивизии за Шрайбером. Шрайбер приказал мне принять командование. Он сказал, что лёд в заливе ещё должен держаться и у нас есть шанс по льду дойти до нейтральной Швеции. Если бы мы тогда знали, что Швеция уже совсем не нейтральна…

Шрайбер застрелился, а я ночью вывел остатки дивизии на лёд залива. Почти двести километров до Швеции. Мы думали, что ещё пять дней пути и наши мучения закончатся. Наивные…

Все мы были одеты в зимнюю белую форму, но за время отступления она перестала быть белой. Мы были хорошо видны на льду. Нас никто не преследовал, только раза три-четыре в день прилетало звено-другое финских истребителей и развлекалось охотой на обессиленных солдат. Днём начало пригревать солнце, и лёд покрывался лужами и хлюпающей снежной кашей. Ночью температура падала и начинал дуть пронизывающий, влажный и холодный ветер. Сказать, что мы устали, это не сказать ничего. Мы были измотаны до предела. Последние сухари закончились ещё в первый день ледового перехода. Иногда удавалось подстрелить нерпу, и тогда её разрывали и ели прямо сырой. Каждый день мы теряли по сотне товарищей, и большую часть из них не от огня финской авиации. Солдаты просто не выдерживали тяжести пути. Они просто падали на лёд и засыпали. Помочь им было нечем, и остатки дивизии уходили дальше, оставляя умирать своих камрадов.

К концу шестого дня пути на западе показался шведский берег. Мы почти дошли. Ещё чуть-чуть. Ещё одна ночь, и утром мы будем спасены. Мы так думали. Не останавливаясь, мы брели почти всю ночь. И вот под утро…

Свиньи! Нам преградила путь полынья, метров сто, не переплыть, не сможем. Поначалу мы думали – полынья. Мы взяли правее и пошли вдоль полыньи. Она всё не кончалась и поворачивала к востоку, назад к финскому берегу. Тогда мы повернули на юг, мы шли до обеда, а полынья, издеваясь над нами, и не думала заканчиваться, она давала нам возможность видеть берег и не давала к нему подойти. Где-то она сужалась до пятидесяти метров, а где-то разливалась до нескольких сотен. До берега же было не более пяти километров. Всего час пути! И не было возможности его пройти. Иногда кто-нибудь из камрадов не выдерживал и бросался в воду. Никто из них не смог преодолеть эту мутную водяную пропасть. Правда, один парень из реактивного артдивизиона всё же доплыл до противоположного края полыньи, но выбраться на лёд так и не смог.