Большой пожар

Вдруг появилась новенькая – коротко остриженная, вызывающе гордая и дерзкая девчонка, которая, не тратя ни одной перемены на изучение обстановки, с ходу начала всеми командовать и за какую-то неделю прибрала класс к рукам – и мальчишек и девчонок. Точно определив лидеров – Диму, Славу и меня, новенькая, буквально загипнотизировав класс, чрезвычайно быстро, так, что мы не успели опомниться, сбросила нас с пьедестала. Ее насмешки были остроумнее наших, суждения свободнее и оригинальнее, познания неожиданно широкие – она уже прочитала такие книги, о которых мы и не слыхивали, к тому же она превосходно плавала и бегала стометровку, разгромила лучших школьных шахматистов и была не то что красива – красота пришла к ней потом, но, как говорилось, «смотрелась»: стройная и гибкая, движения порывистые, но в то же время пластичные, как у пантеры; и серые глаза, большие и смелые глаза человека, привыкшего быть первым.

Весь класс затаив дыхание следил за нашим соперничеством – мы ведь не собирались сдаваться, строили всякие планы, даже отлупить ее хотели, но, к всеобщему разочарованию, острого конфликта не состоялось: Ольга, как она это и в будущем часто делала, вдруг круто изменила фронт, взяла инициативу на себя и предложила нам дружбу – вчетвером.

Несколько лет мы были неразлучны: ради нас, поступивших в Ленинградское пожарно-техническое училище, она тоже поехала учиться в Ленинград. Кажется, она чуточку предпочитала меня, впрочем, Дима и Слава были другого мнения. Ольга же своего мнения не обнародовала. Не стану вдаваться в подробности, все это было тысячу раз до нас и будет после нас: она влюбилась в молодого кинорежиссера, возглавлявшего молодежную любительскую студию в нашем городе, и вышла за него замуж.

В молодости подобного рода шок проходит быстро. тем более что пострадавших было трое; годом спустя, окончив училище, мы переженились, причем, чтобы не было недомолвок, удачно; однако, странное дело! – Ольга повела себя с нами так, будто ничего не случилось. Странное – потому что просто дружбы между молодым мужчиной и молодой женщиной я лично не наблюдал и не очень-то в нее верю, как бы мне по этому поводу ни возражали, остаюсь при своем мнении. Итак, мы постоянно, чуть ли не ежедневно встречались, забегали друг к другу на работу, неизменно бывали вместе на всякого рода междусобойках и рождениях; убедившись в чистоте наших отношений, жены не преследовали нас ревностью – во всяком случае, открыто. Хорев, Ольгин муж, тоже нам не мешал, слишком был уверен в превосходстве своей творческой личности, да и не только творческой – красив был, как голливудский актерлюбовник; словом, все так продолжалось, пока уход из жизни моей Аси не нарушил равновесия – наши отношения с Ольгой уже не могли оставаться прежними, в них появилась принужденность.

Чтобы разрубить этот узелок, нам нужно было пройти через Большой Пожар.

Вечером Ольга потребует от меня отчета, а мне не до него. Редкий случай

– я один: проводив внука в школу, Дед отправился проведать Нину Ивановну (небось пирогов с луком захотелось!); ребята не звонят, Ольга роется в архиве УПО, «Мастера и Маргариту» я в очередной раз прочитал, а после такой книги мне никакой другой читать но хочется. Вот тут, в предисловии, Булгакова называют «известным» – а почему не великим? Впрочем, Достоевского тоже долго не именовали великим. Люди не склонны оценивать по достоинству современников, ибо признать современника великим – значит както принизить себя; потомки бывают великодушнее, не не ревнуют покойников и охотно отдают им должное. Может, Бублик на выпускном экзамене скажет, что Булгаков был гениальным, а учитель не моргнет глазом?

Я лежу и думаю о том, что даже поджигателей, людей, которых я больше всего ненавижу, Булгаков сумел сделать симпатичными: Азазелло, Коровьев и Бегемот – единственные черти в мировой литературе, с которыми я хотел бы посидеть в дружеской компании и выпить на брудершафт. Пожарный в компании с поджигателями – вот так штука!

Ольга зря нас ругает: одно дело – любить свою профессию, и совсем другое – ломать мещанское представление о ней, рекламировать себя, доказывать, что мы тоже не лаптем щи хлебаем. Нас учили не защищаться, а всегда нападать, идти в атаку, и каждый из нас про себя гордится тем, что пожарные – единственные в мирное время люди, повседневно ведущие боевые действия. Война началась с пожаров, велась в сплошных пожарах и закончилась ими; для нас они остались как будничная работа. Когда Ольга говорит, что хочется в жизни сделать нечто большее, чем съесть положенное по статистике количество мяса и выдышать положенную порцию кислорода, мы про себя думаем, что так и делаем: по той же статистике пожарные гибнут и получают травмы больше людей всех других профессий, выручая из беды тех, кто сочиняет про нас анекдоты или заливается смехом, слушая их с эстрады.