Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером

После того как Перро выпустил свою книгу, к нему пришла бывшая жена Венцеля. Теперь она была женщина в годах. Не знаю, когда они разошлись, но она пришла и сказала, что уверена — Венцель жив. Просила найти след мужа.

Я считаю, что по сей день и у нас, и у наших противников меньше всего знают о том, что мы называем большая игра. У противников знают о важности этого, но принципиально молчат об этом. Почему? В этой игре мы оказались более сильными. Независимо от каких-то ошибок того или другого работника, мы же остались победителями в этой крупной игре. В истории этой или какой другой войны эта игра, затеянная функшпиль, была наиболее крупной.

Когда родилась мысль начать эту игру. Из того, что мне удалось узнать и у них, когда я был арестован, из того, что рассказывал Гиринг, они во второй половине сорок первого года видели уже, что сеть советской разведки очень сильно развита. Понятно, что те цифры, которые они называют в документах, это для пропаганды. Если бы это было так, было бы для нас хорошо. Они называют огромные цифры — будто бы у нас на связи с Москвой было сто тридцать пять радиоточек. Но этого, конечно, у нас не было. Понятно, что суть не только в количестве точек, а в расположении их в различных странах. Это было решающим. Уже во второй половине 41-го г. им было известно, что точки находятся в самой Германии, в Берлине. Хотя в рапортах, которые подавали Гиммлер и Гейдрих Гитлеру, указывалось, что к началу войны вся территория Германии очищена. Но они столкнулись с тем, что точки существовали в Германии, в Чехословакии, во Франции, Голландии, Швейцарии — почти во всех оккупированных странах, что было страшнейшей для них угрозой.

До начала войны передач не было, только некоторые пробы. К тому же во второй половине сорокового года, когда нужно было кое-что начать, выяснилось, что Аламо совсем не подготовлен. Фактически связи по радио не было. Была преимущественно курьерская связь. Во второй половине 40-го г. я уже не шел на риск открытых рапортов. Потому я и обратился в Центр с просьбой — Кент сидит без дела, пусть пока работает над шифром. Был очень интересный и умный работник Большаков^{91}, с которым поддерживались контакты в Брюсселе.

До второй половины сорок первого года совпосольство еще находилось во Франции.

В итоге: до половины 41-го г. 90% материалов шло по официальным связям, понятно, зашифрованным текстом. Все материалы, в которых говорилось о подготовке немцев против СССР, все переправлялось через Суслопарова.

До этого времени немцы ничего не знали — где, какие наши точки. Все свалилось на них с первых дней войны. Июль, август, сентябрь — у них появилась уверенность — работает капелла и поэтому можно согласиться с Шелленбергом, который говорит, что осенью 41-го г. были уже совещания на очень высоком уровне по поводу координации действий для борьбы с организациями, которые они тогда назвали Красной капеллой. Так шифровались группы для борьбы с советской разведкой. Ответственным за эту работу стал Гейдрих, а по общему плану борьбы с советской разведкой в Германии и оккупированных странах должны были руководить Канарис, Мюллер, Гиммлер, по партийной линии Борман, и все это должно было сосредоточиваться у Гейдриха, а от него через Гиммлера шло к Гитлеру. Большую роль играл также и маршал Геринг, потому что все вопросы пеленгации и т. д. проходили через его министерство.

В те же самые месяцы по самым разным каналам шли уже разные планы, касающиеся военного, дипломатического, политического характера развития войны. Принимались меры к контактированию с английской, американской разведками. Французская уже не играла тогда никакой роли.