Читаем Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером полностью

Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером

На с. 354 Шелленберг пишет: «После убийства Гейдриха в мае 42-го г. Гиммлер взял в свои руки координацию и контроль над работой Красной капеллы, созданной для борьбы с советской разведкой. В очень короткое время между Мюллером и Гиммлером сложились напряженные отношения. Дело дошло до того, что когда я и Мюллер были вызваны к Гиммлеру, по вопросам Красной капеллы. Мюллер, был на много старше меня, тем не менее Гиммлер попросил его удалиться из комнаты, когда он начал говорить со мной. В июле 42-го г. мы получили приказ от Гитлера явиться в ставку Гитлера для рапорта по делу Красной капеллы».

Каково значение этих двух дат. Первая, это декабрь 41-го г., когда создается абсолютно неизвестное в истории гестапо, абвера, сети Шелленберга, пеленгаторов маршала Геринга, объединение всех этих сил в единый кулак. Это произошло в то время, когда они фактически не раскрыли еще Красную капеллу, но только уточнили в результате пеленгации, что в Германии и в оккупированных странах имеется широкая советская разведывательная сеть. Возникло общее понятие Красной капеллы, которое означало сеть советразведки в Германии и во всех оккупированных странах.

Июль 1942 г. состоялся вызов в ставку для рапорта Гитлеру. Это произошло потому, что результаты работы по борьбе с советской разведкой были очень неудовлетворительны.

Зондеркоманда «Красная капелла» была создана в марте 42 г. но все организации уже вели борьбу еще с конца 41-го г. Какие результаты они имели к июлю 42го г. Во-первых, провал на ул. Атребат в декабре 41 г. никаких результатов им не дал. Наоборот, в абвере до апреля 42-го г. существовало мнение, что в данном случае речь, вероятно, идет о какой-то коммунистической подпольной группе, связанной с коммунистическим подпольем других стран — Бельгии, Северной Франции и др. Там уже Хотели сдать все это дело в архив и только в последнюю минуту Гиринг взял это дело и продолжил поиск. К этому времени наши люди находились в нацистских тюрьмах уже больше полугода, тем не менее не добились никаких показаний от арестованных, знавших шифр и другие сведения.

В своей книге Шелленберг рассказывает об очень острой внутренней борьбе в нацистском лагере, среди руководящих деятелей разведки и контрразведки. Мюллер заявлял, что в неудачах виновен абвер, т. к. именно абвер занимался пеленгацией и должен был заниматься расшифровкой, что тоже не дало результатов. Драка происходила между Мюллером и Гиммлером, который поэтому защищал абвер.

«Когда я явился в ставку, я был очень удивлен, что Гиммлер пригласил туда и Канариса. Он нам объяснил, что т. к. должен еще сегодня докладывать Гитлеру, он хотел бы иметь ясную картину, касающуюся Красной капеллы. Гиммлер начал читать подготовленный рапорт для Гитлера и с первых же минут проявил страшнее недовольство. Заявил, что весь этот рапорт написан тенденциозно, что работа, которую провел абвер, контршпионаж Канариса и функабвер показано Мюллером необъективно и не лояльно».

Хочу отметить, что с точки зрения профессиональной прав был Мюллер. Суть была в том, что с декабря 41-го г. по июль 42-го г. все эти организации не добились никакого результата. «Гиммлер заявил: это типичная работа Мюллера, который всегда недооценивает работу других и старается показать только свою».

Шелленберг говорит: «Был приглашен Канарис и попросил от него дать более подробный рапорт о действиях абвера. Гитлер, прочитав рапорт, был страшно возбужден. До такой степени, что не захотел никого принимать — не принял Канариса. У него было мнение, что в борьбе с Красной капеллой не добились абсолютно никаких результатов».