Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером

Роше своим адвокатам, которые действовали безвозмездно. К примеру, адвокат Матерасо. Человек очень интересный, он возглавлял комитет по расследованию американских преступлений во Вьетнаме. В этом комитете Матарасо является главной фигурой. Один из крупнейших адвокатов Франции. А я сижу здесь, в Варшаве, и веду эту борьбу. Когда началось дело с этим подлецом Роше, который через меня хотел бить советскую разведку, а дело было перед выборами, он хотел по заданию своего министра внутренних дел Марселена создать антисоветский бум известного реакционера. Марселей работал еще с Петеном. Сначала разговор шел об отказе визы моей жене, потом Роше заявил, что дело не в жене, а касается самого Треппера. Треппер собирается приехать во Францию, чтобы выполнять здесь новые задания советской разведки. Кроме того, он заявил так — по поводу отношений Треппера с гестапо многое еще не ясно, слишком уж легко он бежал оттуда. Кроме того, когда будет процесс, сказал он, мы займемся еще и другим делом — разъяснением, что делала советская разведка до Второй мировой войны во Франции, что делала во время войны и что делает теперь во Франции. Было видно, что здесь дело не в Треппере, я только фигура, через которую хотели добраться до советской разведки. Готовилась антисоветская кампания, но реакции не повезло. Можно сказать, что вся Франция выступила против, миллионы людей этим занимались. Красный оркестр стал еще более известным. Контрразведчик Роше провалился форменным образом. После процесса, по которому он был обвинен в клевете и приговорен к штрафу в десять тысяч франков, он рассчитывал на апелляцию. И вот вчера мне звонил Жиль Перро, что из этого у него не получается. В апелляционном суде ему ответили, что этот вопрос не находится в компетенции апелляционного суда. Дело должен рассматривать верховный трибунал. Перро сказал, что все адвокаты готовы вести дело и в верховном трибунале. Хочу надеяться, что когда через несколько месяцев дело будет разбираться в верховном трибунале, я смогу выступить там сам и сказать господину Роше о всей его лжи. По его расчетам получается так, что я руководил уже советской разведкой, когда мне было пятнадцать лет. Он теперь говорит, что когда я приехал во Францию и там было это дело «Фантомаса», будто бы я уже руководил в 32-м году «Фантомасом». Руководил с 32-го по 39-й, потом с 39-го, когда был заключен пакт Риббентропа с Молотовым, то тогда я в пользу нацистов проводил работу во Франции. В то время я не был вообще во Франции, а жил в Бельгии. Моя деятельность во Франции началась после оккупации. Лжет, лжет самым ужасным способом, сам себя делает смешным. Но опять скажу, что сижу здесь, в этих четырех стенах, и отсюда веду борьбу. Потому что считаю это не только своим личным делом. Человек, который столько прожил и знает, чего он добился, действуя по заданиям советской разведки, должен быть удовлетворен этим, и мне неважно, что говорят враги. Но я считал, что это мой долг бывшего советского разведчика осуществлять защиту Советского Союза. А кто мне помог? Мне никто не помог. Получилось еще наоборот. Были такие чиновники, тот Же самый пресс-атташе в Дании, который все обвинения Роше перепечатал на датский язык и отправил в датские газеты. Но он получил ответ — в датских газетах появились статьи, в которых авторы задаются вопросом: «Не готовится ли новый процесс Дрейфуса?» Там пишут, что нам польский пресс-атташе отправил такой-то и такой материал. Вопервых, мы ему не советуем тратить деньги на перевод, т. к. мы читаем по-французски. Дело только в том, что мы гестаповским источником, которым пользуется Роше, не хотим пользоваться. Что такое Красный оркестр и кто такой Треппер, мы лучше знаем. Нас интересует только одно: действовал ли Роше по усердию как чиновник или, хотим верить, что не получал таких указаний из Варшавы. Но если кому-то снится, что возможен дрейфусский процесс, то он ошибся. Я остаюсь все тем же: кто поднимет руку на советскую разведку, кто поднимет руку на Красный оркестр, тому готов порвать глотку. Буду действовать в рамках максимальных возможностей, которые мне представляются.