Большой снег для маленькой Таси

– Запомни этот день, крепко запомни, – твердил он себе вслух, направляясь к почерневшей от времени деревянной скамейке, подальше от звуков, радости и лицемерия, царивших, как ему казалось, в зале конференции.

– Большое спасибо за совет, – ответил ему за спиной знакомый голос.

Флора! Ах, эта Флора! Вот повернуть бы время вспять, лет эдак на пятьдесят назад, тогда бы он не отворачивался от звенящей молодости и не прятал бы свои морщины в тишину пройденных лет! Лишь на секунду легкая рука нежно легла ему на плечо запахом травы и лаванды, пронзив легкой дрожью все его тело. С этой болью он живет уже давно, как только впервые увидел ее совсем девчушкой, в городском парке. Он был многообещающим специалистом, а она собирала в спичечную коробочку кузнечиков для будущей фотосессии. Мокрая трава облепляла ее красные коленки, рыжие кудряшки свисали на лоб, прикрывая воспаленные от напряжения красные глаза. Вся она была похожа на маленького мокрого лягушонка, беззащитного и смешного. Отмахнувшись от нахлынувших воспоминаний, профессор присел, как всегда, на самый край скамьи, успевшей высохнуть от растаявшей на солнце морозной наледи. Он не относился к тем старикам, которые ценили каждый прожитый день и радовались наступающему. Он радовался знаниям, которые успел приобрести и жаждал новых, надеясь, что они принесут пользу людям. Флора незаметно присела рядом, не отвлекая своего друга от тягостных раздумий.

– Вот скажи, кто мы мог подумать раньше, что наша память состоит из ассоциаций и опыта, которые и являются ее основой? Рассыпь пирамиду или измени ее конструкцию, что получится? Человек тратит определенное количество времени, чтобы принять, переработать и запомнить какую-либо информацию или действие. Почему раньше никто не догадывался о взаимосвязи памяти и времени? В масштабе планеты? Или целой галактики? Ведь о коллективной памяти, как о феномене, люди знают уже очень давно, и время, затраченное на ее приобретение, нестабильно, постоянно меняется, так как количество людей то увеличивается, то уменьшается. Но есть стабильная составляющая времени, информация которой закреплена и не изменится. Вот с ней-то и можно совершать различные действия, хранить ее, улучшать, внедрять желающим и изменять ее объем…

Флора внимательно слушала профессора, незаметно проверяя работоспособность диктофона, тщательно спрятанного на теле. Она старалась понять весь бред, который бормотал старик, но у нее это плохо получалось. Она не будет предавать своего друга и торговать полученной информацией. Судя по реакции зрительного зала и по последним новостям, ей стало понятно, что все услышанное – это бомба, еще и замедленного действия. Но Михал Михалыч в последние дни был совсем плох, сердечко пошаливало, и Флора решила подстраховаться, записав все услышанное на микропленку. Позади, в окнах здания, что-то ярко вспыхнуло, заискрилось и очень громко зашумело, как будто взлетели одновременно тысячи ракет. Земля под ногами вздрогнула, появилась трещина, которая очень быстро увеличивалась в размерах. Скамейка, на которой они сидели, оказалась по другую сторону того пласта почвы и камней, на котором располагалось здание университета. Флора быстро схватила профессора и потащила его в небольшой лесок неподалеку, подбирая по дороге какие-то бумаги, вываливающиеся у него из расстегнувшегося портфеля. Ужас, охвативший все вокруг, мгновенно превратил в хаос привычный порядок вещей и действий, всегда следовавших друг за другом постепенно, не торопясь. Из дверей выбегали люди, выжившие после серии взрывов, за ними вслед летели языки пламени, превращая все вокруг в какое-то общее страшное месиво.

– Гештальтпсихология, гештальтпсихология! – возбужденно кричал ополоумевший от страха профессор, размахивая руками в сторону университета.