Большой снег для маленькой Таси

Нежное девичье лицо, тонкие руки, медового цвета волосы… Как же она похожа на свою мать! Незаметно для себя профессор заснул, сидя в стареньком потертом кресле, и увидел странные сны, в которых он медленно и аккуратно, словно чего-то опасаясь, шел по узкой горной тропинке, справа шумела бурная река, слева возвышались острые гребни скал. С неба сыпались колючие комочки осеннего снега и было холодно, под ногами хрустели льдинки и замерзшая пожухлая трава. Шарль четко осознавал свою цель. Он помнил, зачем идет вперед. Но тут вдруг услышал стук, четкий и монотонный. Впереди был свет, много света. Из-под земли вырывались тонкие прозрачные лучи, стремящиеся куда-то вверх, к небу. Профессор протянул руки, пытаясь достать это чудо. Он сделал шаг и почувствовал вибрацию, щекотавшую его ладошки. Волшебный свет притягивал к себе все ближе и ближе. Шарль чувствовал, как растворяется в какой-то призрачной субстанции, ему было хорошо и спокойно. Сквозь сон донесся голос ведущего новостной программы и звуки осторожных шагов коллег, но покидать сказку совсем не хотелось. Казалось, что это и есть именно то место и время, где можно узнать ответы на многие вопросы, но все-таки чего-то тут не хватало. Или кого-то. Шарль грустно и шумно вздохнул и решил проснуться. В комнате никого не было, только монитор жужжал и потрескивал, медленно выплевывая бумажную ленту с точечками и черточками, расставленными в определенной последовательности. На полу уже скопилась приличная бумажная пирамидка, которая грозилась занять все пространство маленького рабочего кабинета. Шарль окинул взглядом стол, пыльный подоконник с увядшими цветами, красную настольную лампу, зеленые шторы и свои стоптанные тапочки. Левый был с лохматой протертой дырочкой, а на правом нарисован грустный серый зайчик. Почему грустный? Вот Шарль так и спросил у дочки когда-то, очень давно. Наверное, какое было настроение, таков был и зайчик. Но стирать его он не стал, а носил эти тапочки и не позволял купить себе новые, как бы не старался его помощник, подкладывая новые, разного цвета и формы. Все без толку. Зайчик смотрел на него и молчал. Иногда, когда Шарль был очень уж разочарованным в своих исследованиях, зайка ему одобрительно подмигивал. Ну, по крайней мере, так казалось. По привычке он проверил ленту, сворачивая бумажный ком в аккуратное колечко. Ничего особенного. Взгляд неожиданно зацепился за две закорючки, которые повторялись с завидным упорством. Еще и еще. Пошарив одной рукой в ящике стола и не найдя своей любимой лупы, Шарль включил фонарик, приблизил текст к глазам и внимательно рассмотрел его. Ну да, точно! Не может этого быть, они ведь так долго ждали хоть каких-нибудь результатов, а тут такое! На улице уже стало совсем светло и радостно, проснулись охранники и собаки. За дверью послышалась какая-то возня, дальше было долгое молчание, ручка медленно опустилась и в комнату аккуратно заглянула лохматая голова.

– Доброе утро, профессор!

– Серега, позови, пожалуйста, ко мне всю команду, – красные воспаленные глаза Шарля хитро щурились, почти улыбались.

– Память сочится и капает с рук моих, каплями рисуя узоры души моей. Что есть время? Это лишь отпечаток памяти в вечности…

Шарль окинул взглядом всех присутствующих, ожидавших от него в данную минуту многого, но только не такого мрачно-лирического начала.

– Итак, друзья мои, предупреждая ваши ухмылки и недоверие, хочу сразу объявить, что начальная стадия проведенного эксперимента прошла достаточно успешно. Ложная память сформирована, структурирована и стабилизирована. Поврежденные участки имеющейся информации законсервированы, но не удалены. Поздравляю!

В кабинете каждому было слышно лишь биение собственного сердца и треск монитора, на который даже взглянуть сейчас было страшно. Сердце профессора было при нем, но вот его душа давно была заперта под семью замками, там, внизу, в бункере, под пристальным вниманием врачей и медсестер…

Треск души моей

– «… Шум и суета, царившие вокруг, были для Шарля привычными, но взгляд пожилого импозантного мужчины, на которого всегда обращали внимание присутствующие, был направлен куда-то вдаль, сквозь толпу мировых светил, важно прогуливающихся по просторному фойе медицинского университета. Профессор понимал, что до его выступления оставались считанные минуты, но руки тряслись от волнения и голос стал совсем сиплым.

– Дорогой мой, ну разве так можно? Ну соберитесь уже как-нибудь!