Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

На первом заседании в новом году начались прения сторон.

Первым, согласно судебно-процессуальному порядку, позицию обвинения озвучил прокурор. Он зачитал, что вина каждого из подсудимых по каждому из вменяемых преступлений доказана. И на этом окончил свою речь.

Прения шли весь день, и каждый из адвокатов и их подзащитные излагали своё итоговое мнение по обстоятельствам дела. Адвокаты — все, за исключением адвоката Геринкова, который признавал вину, — настаивали на невиновности своих подзащитных, указывая на то, что первичные показания подсудимых, от которых они отказались в начале следствия и которые они не поддерживают, помимо того, что противоречивы и меняются с каждым допросом, получены с применением психологического и физического воздействия, о чём есть заключения медэкспертов при снятии побоев, и не могут по закону быть признаны доказательствами. А так как они добыты следствием во время административного ареста и в статусе свидетелей, с предупреждением задержанных об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний, в то время как подозреваемый в преступлении не несёт ответственности за неправдивые сведения и может не свидетельствовать в отношении себя, посему также являются полученными незаконным путём доказательствами.

И что каких-либо других доказательств вины подсудимых по делу не установлено. Подсудимые говорили мало — в основном говорили их адвокаты, которые старались быть краткими. Владимир Тимофеевич также был лаконичным. Он сказал, что, в соответствии с нормами УПК при вынесении обвинения должны быть установлены место, время и мотив совершённого преступления, что в случае Шагина отсутствует, сказал он. И в качестве подтверждения вкратце привёл выдержки из обвинительного заключения: «…примерно в середине апреля…», «…был осведомлён не установленным следствием лицом…» и такое прочее. И выдержки из показаний потерпевших и свидетелей об отсутствии у меня мотивов на совершение преступления — того или другого. И надуманности мотивов обвинением. А также — что первичные показания подсудимых о моей причастности, которые они не подтвердили ни на следствии, ни в суде, объясняя причины их происхождения, согласно постановлению Пленума Верховного суда о недопустимости доказательств, не могут быть признаны законными, так как получены во время содержания задержанных под административным арестом и положены в основу обвинительного приговора. А также — что по нормам УПК все сомнения должны трактоваться в пользу подсудимого.

Я поддержал сказанное моим адвокатом и добавил, что никогда не признавал вину, не имел каких-либо отношений с потерпевшими, как и мотивов на совершение против них каких-либо противоправных действий, что подтверждено показаниями самих потерпевших и свидетелями по делу. И что я изначально давал показания, что сам являюсь потерпевшим, — и это также нашло подтверждение в суде.

Самой красноречивой оказалась адвокат Рудько. Она рассказала о его болезнях, о его бедственном положении — что на следствии ему некому было нанять адвоката. И хотя, продолжала она, по тяжести статьи допрос не мог проводиться без защитника и ему должен был назначен государственный адвокат, адвокат ему так и не был предоставлен. И все показания у него были получены под психическим и физическим давлением, без адвоката. И они не могут являться доказательством его вины. И в то время, как других доказательств нет, она попросила Рудько оправдать. И добавила, что, поскольку после покушения на Пацюка было без решения суда изъято в пользу государства 200 тонн мяса, она считает, что деньги за мясо должны быть возвращены Шагину.

Это было настолько неожиданно, так как адвокат Рудько была назначена государством, вела себя обособленно и не вступала в контакт ни с подсудимыми, ни с защитниками, что все участники процесса сразу посмотрели на меня.

Слово высказать реплику было дано прокурору. Он снова был несогласен. Сказал, что не согласен с мнением адвоката Рудько о нарушениях его прав на защиту, поскольку тот давал показания добровольно. А по поводу возвращения мне денег за мясо он сказал, что с этим не согласен потому, что в судебном заседании было доказано, как сказал он, что Шагин не имеет никакого отношения ни к мясу, ни к фирме «Кремень», завозившей его. И Лясковская, поправляя очки, чуть было не уронила их на стол. Маркун начал хлопать в ладоши, а Трофимов выставил вперёд кулак с большим пальцем вверх. Остальной зал замер в ожидании: что же ещё прокурор может сказать? Но прокурор, смутившись под взглядами Лясковской и других участников процесса, сел на место. Лясковская спросила, есть ли у кого что добавить, и объявила прения закрытыми.

На следующий день прокурор сделал запрос — огласил о требуемом, желаемом прокуратурой наказании каждому подсудимому.