Большой вальс

— Благодарю вас. Но у меня совсем другие интересы… — Виктория вспомнила, что забыла одеть затемненные очки и потянулась к сумочке. Вот так-то спокойнее.

— Минус три с половиной — близорукость, — объяснила она соседу.

— Отличная оптика — совершенно незаметно диоптрий, — оценил он.

«Завтра, завтра я буду дома! Привезу Жан-Полю темы для целого поэтического сборника. Правда, он весь поглощен своими дождевым червями и обезьянами. А ещё — подбором единомышленников. Уже решено — с нового года молодая семья будет жить в „Каштанах“. Лабораторию Динстлера, полностью переоборудованную, согласно его последней воле возглавит Жан-Поль.» Мейсон Хартли, скрепя сердце, отпускает любимого ученика. Ни слова не сказал против. Даже наоборот, поддержал и помогает с устройством экспериментальной базы. «Йохим лучше знал, о чем просил. Ведь это он свел всех нас и вроде не зря. Послушаемся дальновидного Пигмалиона и на этот раз, — сказал он, напутствуя Жан-Поля…»

— Можно пригласить вашу даму, мсье? — Аргентинец вопросительно посмотрел на ошарашенную Викторию и согласно кивнул. «Боже, в этом ресторане танцуют и ещё завязывают знакомства!» — сообразила Виктория, возвращаясь к реальности. Она хотела отказаться, но было поздно — молодой мужчина, обращавшийся по-французски, бережно вел её в центр зала в круг танцующих. Кто он — русский, иностранец? Виктория не могла определить, решив на всякий случай отмалчиваться. Но её спутник и не стремился к общению. Серьезно и ловко он вел свою даму по волнам старомодного танго.

Высокий, элегантный шатен — выставочный образец платного партнера из хорошего дансинга. В глаза не заглядывает и рука, лежащая на талии, ведет себя строго, без всяких намеков и попыток разведать ситуацию. Заметив, что Виктория двигается легко, он попробовал более сложные движения, и ненавязчиво перешел на «высший пилотаж».

— Вы, конечно, посещали школу бальных танцев? — серьезно спросил он.

— Конечно, и принимала участие в европейских конкурсах, — шутливо ответила Виктория.

— Ну, тогда вот так! — партнер перехватил кисть Виктории за спиной, раскрутил её и поймал в пружинистые объятия. «Как Великовский тогда, в Новый год», — вспомнила Виктория, с симпатией глянув на танцора.

— Благодарю вас, мадемуазель, о всей широкой русской души. — Он улыбнулся, возвратив её на место и простодушно объяснил аргентинцу. — Мы отмечаем сегодня юбилей нашего уважаемого коллеги. Цирковое братство! Манеж — школа мужества. Еще раз — спасибо!

Виктория оторопело посмотрела на столик, за которым сидел её партнер. Заветные слова были произнесены — «русский», «цирк», «манеж». Поразительное совпадение, подарок судьбы! Она ждала, что парень пригласит её на следующий танец, но он пропустил его, а потом все же подошел, обращаясь опять-таки к аргентинцу:

— Мои друзья просят вас и вашу даму оказать нам честь провести пять минут за нашим столиком, бокал шампанского за дружбу, цирковое искусство и процветание России!

Аргентинец вопросительно посмотрел на Викторию и она согласно кивнула.

— Меня зовут Павел, — представился новый знакомый.

— Тори, — коротко ответила девушка.

Русских было всего трое — крепкие ребята, сразу видно, цирковые. Акробаты-прыгуны, скромняги, не желавшие распространяться о своих заслугах. Правда, по-французски говорил только Павел, а другие предпочитали смущенно улыбаться и подхваливать произносимые Павлом тосты.

— Лауреаты, «звезды» манежа, профессионалы высокой квалификации, а в присутствии иностранцев теряются, — незаметно шепнул он Виктории.

«И правда же — очень, очень милые… Но совсем другие — вылощенные, богатые, не то что прежние „цирковые“», — думала Виктория, — тем «Метрополь и не снился». Ей стало весело и необыкновенно легко. Будто с этими ребятами выросла она в «опилках»… Вот так и подмывало спросить про Караевых или сказать вдруг по-русски «Я тоже ваша — российская, манежная!» Но срабатывала, ставшая привычкой за эти годы «страховка». Только странной показалась Виктории оброненная одним из «цирковых» фраза — «Пора, шеф. Готова». Голова кружилась и немного мутило. Виктория направилась в дамскую комнату, деликатно сопровождаемая Павлом. Загадочно устроены русские рестораны — к туалету надо спускаться по лестнице, а потом ещё блуждать по каким-то коридорам… темным, холодным коридорам.

…Она пришла в себя в машине, ясно услышав голос «циркового»: «Соблазнительная, стерва! Может, мы её вначале трахнем? На „жмуриков“ меня не тянет, хоть на саму Мерилин Монро». — «Можно. Она все равно в отрубе. Только в сумочку не забудь бумаги сунуть. Ограбление, да ещё с изнасилованием — заурядный случай. А чернявый мудак из её компании подробно изложит, что куколка укатила с русскими… Вовремя я про цирк вспомнил», сказал сидящий за рулем «Павел». — «Еще с десяток километров отмахаем — и в ельничек. Все по инструкции».

Диалог доносился издалека — точно «радиопьеса» из соседней квартиры. Не страшно и совершенно тебя не касается. Только вот почему-то совсем не чувствуется тело — ни ногой, ни рукой не пошевелишь. Сон. Гадкий сон.