Болтовня

Конечно, мы знакомились, встречались, а периодически у нас обеих бушевали настоящие страсти, но серьезные отношения не складывались. У Ирки вообще существовал некий образ будущего мужа, а просто заводить отношения она вообще была не склонна, хотя в ней всегда была некая чертовщинка – эта была та еще бестия. Море обаяния и женской привлекательности, и хоть наш сокурсник и назвал ее внешность «на любителя», но вниманием мужской стороны Ира ой как пользовалась. На нее даже обращал внимание звезда нашего института – Игорь Букреев.

Между парами, лекциями и прочими учебными делами студенты околачивались по местным кафешкам и студенческим столовым, которых в округе было видимо-невидимо. Но времена царили безденежные, и в этих заведениях не особо можно было насидеться, и в основном студенты кучковались вокруг института на лавочках, проводя время за общением и болтовней. А студенток особенно тянуло к самой дальней стороне институтских стен, где возле отдельного корпуса находились все институтские звезды мужского пола, причем все вместе. У них будто был свой клан красавчиков.

Я не знаю, на каком там они курсе учились, и вообще учились ли они, но постоянно они находились именно на тех лавочках. Застать там их можно было почти всегда. Заняты они были своими разговорами, совершенно не глазели по сторонам, общались исключительно между собой и даже на симпатичных студенток не обращали никого внимания. А еще они иногда играли в карты, оседлав лавочки, и сидя друг против друга. Парни были заметными: девчонки не сводили с них глаз. Через время мы знали их всех по именам и по фамилиям и кое-что из биографии. Это мы о них – а они о нас не знали ничего и даже не хотели расширять свой круг общения.

Я помню, как мы, сидя неподалеку, наблюдали за ними. Ближе всего к нам двое парней играли в карты. У них была особенность – я видела их не единожды в стенах института – они будто вообще не замечали никого вокруг: равнодушный взгляд куда-то поверх голов, вдаль, будто их вообще ничего не интересовало. Но на своих лавочках парни вдруг оживали: глаза горели, они весело переговаривались друг с другом, бойко перемещались, хохотали и что-то оживленно обсуждали – но только между собой, до остальных им не было никого дела.

Я хорошо помню, как мы присели с Иркой на скамейку с мороженым и болтали ни о чем. Занятия закончились, и мы собирались разъехаться по домам. Рядом играли в карты два местных красавчика – Игорь Букреев и Славик Ляшенко. Мы еще пошутили с Иркой, глянув на них и вспомнив наши партии с дядей Витей. Мы продолжили поедать мороженое, как Букреев вдруг поднял голову, на секунду оторвавшись от занятия, скользнул взглядом куда-то поверх нас и вдруг остановился на Ирке, потом буквально на секунду он задержался взглядом и снова отвернулся. Ирка что-то оживленно мне рассказывала, а я снова увидела, как Игорь опять посмотрел на подругу, только уже более внимательно. А потом еще раз. Я только собралась сообщить Ирке, что ею заинтересовался местный красавчик, как она привстала.

– Пошли уже. – И мы потопали в сторону остановки мимо главного корпуса.

Через секунды нас обогнал этот самый Букреев и на наших глазах двинулся к одной из стоящих машин на обочине. Это была «девяносто девятая».

В то время студенты не ездили на машинах, а тем более на авто последних моделей. «Девять-девять» тогда находилась на пике своей популярности. Это была очень крутая машина на тот момент.

Что-что, а при социализме наблюдалась четкая иерархия. Если тебе двадцать лет, или даже двадцать пять, то ты вряд ли на работе мог занимать должность, начинающуюся со слов «заместитель», «старший», «главный» или вообще «руководитель» – неважно чего. В те годы ты мог быть только каким-либо специалистом безо всяких важных приставок. Так же было и с благосостоянием – я говорю про среднестатических людей, которых было основное большинство – если тебе двадцать с хвостиком ты никак не мог ездить на хорошей машине, максимум – это дедушкина разваленная колымага. И когда начались девяностые, эта четкая социалистическая иерархия стала ломаться, но все равно видеть двадцатилетнего студента, садящегося на водительское место в хорошую машину, когда еще и преподаватели далеко не все их имели, было делом диковинным.

– Глянь, Ир, это че, Букреева машина?! – толкнула я подругу.

– Угу.

– Ничего себе…

– Да он же блатной сынок. У него папаша шишка какая-то.

– Не слышала…

– Да говорил кто-то.

Мы только проговорили и уже подходили к остановке, как рядом с нами посигналили. Мы повернули головы. Этот обсуждаемый нами Игорь остановился рядом с нами и в открытое окно громко крикнул:

– Садитесь, подвезу!

Я уже было ринулась к автомобилю, как Ирка произнесла:

– Спасибо, нам в другую сторону! – дерзко ответила она и отвернулась.

Я удивленно застыла и двинулась вслед за подругой, поглядывая на красавчика Букреева. Тот, похоже, удивился еще больше, чем я. Он обескураженно хлопал глазами, несколько раз открыл рот, вроде как собираясь еще что-то произнести, потом закрыл окно и поехал дальше.

– Ир… а ты чего?..