Болтовня

Мы уже обувались, как снова у нас над ухом зазвучала знакомая мелодия про овечек.

– Девочки, нате вам!

Мы подняли головы: дядя Витя стоял с купюрами в двух руках и протягивал их нам с довольным и счастливым видом. Мы одновременно увидели его подарки и ахнули: он протягивал нам по очень крупной купюре. Мы снова ахнули, а Ирка растерянно пробормотала:

– Дядь Вить… ну зачем вы… Откуда у вас… Спасибо… Нам не нужно…

– Так вы же на день рождения идете! – Дядя Витя не менял позы и продолжал стоять, растопырив руки с купюрами, словно пугало в огороде.

– Дядь Вить, ну вы чего… Нам не надо…

– Берите-берите! Купите цветы!

Мы с Иркой медленно потянулись за деньгами, сказали спасибо и, опешившие, вышли за дверь. Зайдя за угол, мы остановились и с удивлением глянули друг на друга.

– Очуметь, Ир…

– Песец, Ань.

Мне неудобно было спрашивать, откуда у инвалида такие деньги, но я не выдержала и все-таки произнесла:

– Ир, а откуда у него такие бабки?

– Да я откуда знаю! Ты знаешь… – Ирка замялась. – Я только сейчас вспомнила… Я ж не слушаю, что там они говорят… но у него вроде сестры есть, может, они ему высылают? Знают, что болеет. Он часто на почту ходит: то какие-то начисления, то пенсия, я толком не знаю. Он же еще на машину копит – ты не забывай, недавно я слышала, они с мамой опять за машину говорили. У нас же дача есть… ну там так – пустырь, вроде обсуждали, как машину купит, будут там что-то сажать, так-то далеко она, просто стоит.

– Ир, а если он из накоплений нам отдает, что потом? Если мама твоя узнает?..

– Не знаю… Что там у него в голове… Может, не соображает ничего…

– А что делать будем?

– С деньгами?

– Ну да.

– Я сама не знаю. Давай хранить пока?.. Или… не знаю, Ань. Надо маме сказать, что он нам отстегнул столько, по-другому не знаю.

– А за карты будешь говорить? Надо сказать…

– Да что карты? Он нам не проиграл эти деньги, а так дал. За карты можно не говорить. Хотя… какая разница.

Как выяснилось, тетя Рая была в курсе, что сожитель не бедствует, покачала плечами, отнеслась ко всему этому спокойно, а про карты так и вообще ничего не сказала.

Мы с Иркой быстро смекнули, что проигрывать дяде Вите гораздо выгоднее, чем выигрывать. Он обычно на следующий день выдавал нам по крупненькой купюрке каждой, и мы с Иркой уже разработали целую систему, когда надо проиграть, а когда выиграть. Дядя Витя стал нашим спонсором, модным тогда словом. Буквально за небольшой период мы с Ирой так разбогатели, что, не работая, могли себе позволить разные гулянки, а еще купили себе по обновке: я – джинсовую куртку, а Ирка – крутые модные вареные джинсы. Естественно, ей перепадало денег гораздо больше, чем мне, и мы в один из дней отправились на толкучку.

Это было такое место, где можно было купить даже слона. Хотя внешне оно выглядело очень мрачно. Грязный пустырь, обдуваемый всеми ветрами, где двигалась туда-сюда толпа людей. Только с одной стороны возвышались некие железные корявые постройки больших размеров, а в остальном, покупатели и продавцы перемешивались между собой, и только, протискиваясь сквозь толпу, слышалось:

– Девочки, помада… Помада… польская… перламутровая…

– Девочки… джинсы…

– Девочки…

– Девочки…

Таких красивых и разнообразный вещей, как на толкучке в девяностые, я не видела, мне кажется, никогда и нигде. Про косметику я вообще промолчу. Наборы всех цветов радуги, а помады… То ли сейчас все это разнообразие в магазинах так примелькалось, то ли действительно тогда были деревья высокими и трава зеленее, но это было нечто.

А еще мы купили с Иркой по паре лосин: она темно-красные, а я бирюзово-зеленые. Но Иркины джинсы, конечно, перебили все наши покупки. Это было нечто: настоящие варенки в мелкую крапинку – лучше этих штанов я не видела ничего. У меня на такие не хватало, и я только завистливо поглядывала на Иркино приобретение. Но подруга сказала:

– Анька, я немного потаскаю, и тебе дам поносить.

– Да ладно, Ир, может, со временем и у меня такие будут! – Грешно было жаловаться, я не осталась без обновок благодаря ее родне.

Ни она, ни я не любили носить чужие вещи, у нас это свойство было одинаковым. Мы не обменивались одеждой: вещь должен носить один хозяин – это как еще одна кожа, она не может быть на двоих. Но предложение подруги мне понравилось.

Кстати, Ирка недолго щеголяла в своей дорогой обновке. Буквально после первой же стирки, она вывесила их сушиться на крыльцо: балкона не было, и вещи развешивали на веревках во дворе. Ира решила не выносить такую ценность на всеобщее обозрение и вывесила их перед деревянной лестницей на второй этаж, заботливо поглядывая на них из окошка кухни. Как уж там получилось, но их все-таки утащили. Кто мог украсть во дворе варенки и остаться при этом незамеченным, осталось для нас загадкой. Ира всегда была девушкой стойкой и эту потерю перенесла с высоко поднятой головой. Не разыгрывала трагедию и не лила срез, хотя утрата и в самом деле была значительной.