"Болваны"

Птицын остолбенел: этот подлец работал там же, где он лежал, и при этом не верил врачам собственной больницы! Ну и ну! Невропатолог наверняка воображал, будто Птицын дал врачам взятку и ему сделали нужный диагноз. А он, невропатолог военкомата, видите ли, грудью встал на защиту закона и порядка. Он, как лев, боролся за честность и справедливость. Он, давший клятву Гиппократа, служил государству верой и правдой. Из таких гадин при Сталине НКВД набирал себе бесплатных осведомителей, с подачи которых их родные, знакомые, соседи, коллеги по работе разом становились японскими шпионами и врагами народа. После хорошо исполненной работы они сами оказывались врагами народа и их благополучно расстреливали в подвалах Лубянки.

Теперь было легко узнать фамилию невропатолога. Птицын отлично запомнил его имя-отчество, которое раз пятнадцать повторили сестры в то время, как шла медкомиссия: Захар Абрамыч. У Птицына моментально созрел план действий. Если эту сволочь откомандировали от 915-й горбольницы для работы в военкомате (явная синекура для лентяев и лежебок), то Птицын пойдет к главврачу больницы и нажалуется на него. При удачном раскладе того отзовут из медкомиссии военкомата и заменят другим невропатологом, который, разумеется, не будет питать личной ненависти к призывнику Птицыну.

5.

ГэЭсПэ (Городской сборный пункт), куда сгоняли призывников со всей Москвы, представлял собой бывшее стандартное здание школы с двумя трехэтажными корпусами, соединенными между собой стеклянным переходом. Впрочем, школьный двор по всему периметру обнесли трехметровым железобетонным забором с тремя рядами колючей проволоки поверху, окна школы заделали решётками, ну а возле крыльца школы, при входе в ГСП, естественно, поставили охранника с автоматом - словом, школу успешно превратили в тюрьму. Птицын поискал глазами вышки с пулеметами по углам квадрата, но, к своему удивлению, их не обнаружил.

Птицына и дорогомиловского крепыша врачи оставили ждать в зоне, то бишь на школьном дворе; сами же отправились договариваться с врачами городской медкомиссии. Это ожидание затянулось почти на час. Птицын все это время напрягал брюшной пресс и ляжки, дико вращал глазами, скашивая их в сторону колючей проволоки. Сердце у него хоть и стучало, но как-то еле-еле, без энтузиазма, как будто оно утомилось подчиняться силовым командам Птицына.

Они прошли мимо солдата с красной повязкой на рукаве и автоматом, потом - мимо офицера, дремавшего в стеклянной будке В предбаннике курили рослые новобранцы. Вокруг них валялись рюкзаки, чемоданы. Вслед за невропатологом Птицын с крепышом пересекли школьное фойе, повесили, по его указанию, пальто на вешалку и запутанными переходами спустились в подвальный этаж, в раздевалку спортзала, где вдоль стен стояли длинные низкие скамейки, на которых обычно школьники под вялые окрики физкультурника качают мышцы брюшного пресса, засунув лодыжки между прутьями шведской лестницы. Невропатолог, прежде чем опять удалиться, молча указал пальцем на скамейки, куда и сели, вытянув ноги, Птицын с крепышом.

- Надо, в конце концов, что-нибудь покушать! - изрек крепыш, ёрзая по скамейке ("Удивительно,- позавидовал Птицын крепышу,- как эти люди в такой ситуации могут спокойно думать о еде! Большая часть человечества, вероятно, принадлежит к питательному типу...").- Пойду поищу: может, здесь столовая есть? Должны же они, черт их дери, новобранцев чем-нибудь кормить... С утра ничего не ел... В случае чего, ты скажи, если Ковалева вызовут... я здесь, отошел на минуту... в туалет... (Птицын кивнул.)

- Птицын! В 14 кабинет!

Курчавая голова невропатолога высунулась из двери 14 кабинета. Как только Птицын подошел - голова исчезла. За столом перед раскрытыми бумагами сидел ширококостный врач с крупными руками, точеным аристократическим носом и благородной осанкой. У него был утомленный вид. Военкоматский невропатолог, подобострастно скорчившись у стола, суетливо тыкал пальцем в бумаги.

Чужой врач сразу понравился Птицыну: он никак не ожидал увидеть такое интеллигентное лицо в этом вертепе военщины. Врач поднял глаза на Птицына, и ему показалось, что тот тоже внезапно проникся к нему симпатией. Родинка на правой щеке почему-то вызвала особенное доверие Птицына. В усталом, спокойном лице врача было что-то домашнее.

Врач принялся, как обычно делают невропатологи, манипулировать перед носом Птицына молоточком, просил его закрыть глаза, вытянуть руки перед собой, достать пальцем до кончика носа, померил давление, задал стандартные вопросы о сотрясении мозга.

- Какой институт вы закончили? - неожиданно для Птицына спросил врач.

- Педагогический имени Ленина.

- Какой факультет?

- Филологический.

- А что, у вас там не было военной кафедры?

- Сняли. . . год назад.

- Не женаты?

- Нет.

- Детей нет?

- Нет.