Бомарше

Со дня создания торгового дома "Родриго Орталес и компания" до дня подписания Версальского договора, который явился триумфом Бомарше как государственного деятеля, прошло долгих семь лет, в течение которых он вел войну и делал дела. Поскольку конгресс не торопился платить долги, а французское правительство оказалось весьма сомнительным финансистом, гордому Родриго приходилось часто исчезать, уступая место изворотливому Орталесу. Не займись Бомарше международной торговлей, его торговый дом неизбежно потерпел бы банкротство. Итак, он продавал готовое платье, ткани, бумагу и немало разного залежалого товара американским коммерсантам, которые готовы были покупать что угодно и, в отличие от своих политиков, исправно платили по счетам. Но это означало - надо ли оговаривать? - новое расширение сферы деятельности его торгового дома. "В то время как воин отдыхает, - писал он в "Двух друзьях", - коммерсанту выпадает счастье в свою очередь оказаться нужным человеком для своей родины". Я не знаю, действительно ли воин в этот период отдыхал, но, чтобы помочь ему одержать победу, коммерсанту пришлось пересечь "тернистые пустоши" усталости и бессонницы. Смешно отрицать, Бомарше имел склонность к коммерции и любил ею заниматься. Не надо забывать, что для него Фенелоном был Пари-Дюверне и что он сам выбрал себе такого наставника. Бомарше никогда не стыдился того, что стал негоциантом, совсем напротив:

"Военные, духовенство, юристы, строгие финансисты и даже полезный класс землепашцев оправдывают свое существование и получают доходы внутри королевства, а это значит, что все они живут за его счет. Негоциант же, дабы приумножить богатства своей родины и содействовать ее процветанию, черпает средства в четырех частях света; избавляя к всеобщей выгоде свою страну от ненужных излишков, он обменивает их на заморские товары и тем самым обогащает своих соотечественников. Негоциант выступает посредником между народами, которых он сближает и объединяет, несмотря на различия в нравах, обычаях, религии и государственной системе, склоняющих их к взаимному отчуждению и войнам".

В его записях есть много подобных замечаний о благородных целях мировой торговли. Хулители нашего общества потребления, без всякого сомнения, порицали бы Бомарше, который в свое время являлся в каком-то смысле его пророком:

"И по своим целям и по своим средствам торговля предполагает между народами желание и свободу производить любые обмены, которые их интересуют. Желание пользоваться земными благами, свобода пользоваться ими и приобретать их - вот единственные пружины активности между народами в целом и людьми в отдельности".

Но критический ум Бомарше, ирония, которая почти всегда пронизывала все его рассуждения, заставляли его сомневаться в "моральности" торговли. Тогда он самым недобросовестным образом берет свои примеры у иностранных авторов, цитируя при случае острое замечание английского философа Бойля:

"Воистину надо проповедовать Евангелие дикарям и не отступать в этом деле из-за того, что их успехи в освоении религиозных догматов столь незначительны, ибо если даже из всего христианского учения они усвоят лишь то, что нельзя ходить голыми, то уже можно будет считать, что религия сделала немало для английских мануфактур".

Что бы Бомарше ни предпринимал, он всегда находил время для отдыха, который заключался в перемене деятельности. "Его жизнь, - писал Гюден, была столь же разнообразна, как и его гений, он отдыхал от одних дел, начиная заниматься другими. Особенно характерным было для него умение решительно менять занятия и относиться к новой затее с тем же пылом, с которым до того он занимался чем-то другим. В это время он не ведал усталости, и ничто не могло отвлечь его внимания, пока очередное дело не было завершено. Это он называл "задвинуть ящик". Гюден был повседневным свидетелем его жизни, мы может ему поверить на слово. Эта практика "задвигания ящиков" в какой-то степени объясняет, как Бомарше ухитрялся доводить до конца десятки дел одновременно. Впрочем, это ведь приемы ремесленника, точность часовщика, знающего цену минуте. Но Бомарше ровно ничего не удалось бы осуществить, если б им не двигала страсть свершений, которая была истинной пружиной его личности. "Я хочу знать, почему я сержусь". Это фраза человека, который часто сердится.

В свой "американский" период Бомарше открыл два новых "ящика", которыми и занимался в редкие свободные часы. Однако хватило бы этих дел самих по себе, чтобы оставить след в Истории: он учредил общество драматургов и впервые издал полное собрание сочинений Вольтера. Но, прежде чем перейти к "литературе", нам надо хотя бы назвать другие работы Бомарше и составить некий перечень его страстных увлечений между 1776 и 1783 годами. Спешу отметить, что исчерпывающим он не будет.