Бомаск

Луиза снова взглянула на Пьеретту и, не отрывая от нее своего взгляда, сказала:

— Красавчик — славный малый. Вот он увидит, какая ты, боевая, и образумится.

— Ведь я всегда была боевая, — сказала Пьеретта.

— Надо всем вместе в бой идти, — отозвалась Луиза.

Они поговорили о стачечном комитете, который создавался по их инициативе. Пьеретта тоже заказала вина. Уже давно она не чувствовала себя такой бодрой.

В одиннадцать часов она выступила перед тысячной толпой, собравшейся на большой площади у ворот фабрики. Она указала на непосредственную связь, существующую между открытием цеха «РО», выставкой американских профсоюзов, политикой правительства, находящейся в зависимости от Соединенных Штатов, и увольнениями. За утро в цехах успел назреть гнев, и Пьеретта сказала также и об этом, ибо знала по опыту борьбы, что осознанный гнев вдесятеро усиливает его накал, Она предложила «бастовать до победного конца», а также призвала все население Клюзо принять участие в демонстрации против торжественного открытия цеха «РО», назначенного на четверг, и объявить бойкот американской выставке.

Примерно то же самое повторила и Луиза Гюгонне.

Каждое предложение делегаток встречалось одобрительными возгласами.

После собрания с супругой инженера Таллаграна случился конфуз — ее освистали рабочие, и ей пришлось под дружное улюлюканье толпы покинуть на произвол судьбы отряд садовников, разбивавших под ее командой сад у цеха «РО». Толпа сорвала флаги и выворотила из земли кадки с олеандрами. Инженер Таллагран успел вовремя дать распоряжение вахтерам запереть двери нового цеха.

* * *

Владелец кафе, где обычно происходили собрания фабричной ячейки, согласился предоставить большую комнату, смежную с залом, под помещение стачечного комитета; в комитет вошли представители всех профсоюзов, председателем его избрали Пьеретту Амабль.

Пьеретта тотчас же расположилась за столом со всеми своими бумагами. В шесть часов явился Миньо.

— Послушай-ка, что мы решили… — начала она.

— Слишком спешишь, слишком спешишь, — удивленно заметил Миньо. — А главное, ни с кем не посоветовалась.

Его тоже поразило, что увольнение произошло за три дня до торжественного открытия цеха «РО АПТО — Филиппа Летурно».

— АПТО, — наставительно произнес он, — ведет себя так, будто само желает этих инцидентов. И не играем ли мы ему на руку? Почему, прежде чем начинать забастовку, ты не узнала мнения департаментского Объединения профсоюзов? Возможно, они располагают более полными сведениями, которых мы просто не имеем.

— Самое главное то, что рабочие наконец объединились для защиты своих прав, — возразила Пьеретта.

— Спешишь, спешишь, — с беспокойством произнес Миньо. — Ты обязана была посоветоваться с партийными организациями…

— Да, мы спешим, спешит вся фабрика, — ответила Пьеретта. — И прекрасно делаем, что спешим. Если бы мы стали дожидаться до завтра, те, которые меньше прочих пострадали от махинаций АПТО, — короче, все ловкачи, все комбинаторы, чего доброго, передумали бы и отказались бы от борьбы: с какой стати, мол, рисковать всем и распинаться за своих товарищей? А теперь повсюду выставлены забастовочные пикеты, и даже последние трусы не осмелятся пойти против единодушно принятого решения. Сейчас мы сумели создать такое положение, при котором страшнее пойти против своего же брата рабочего, чем против хозяев; следовательно, сейчас даже трусость и та нам на руку.

И Пьеретта в качестве доказательства своей правоты привела слова делегата христианского профсоюза, который только что обратился к ней с вопросом: «А ты не боишься, что, если мы устроим в четверг демонстрацию, АПТО ответит на это локаутом?»

— Размышлял, как видишь, с самого утра, — продолжала Пьеретта. Возможно, дирекция найдет средство оказать на него соответствующее давление. Он, конечно, в душе не прочь уклониться. Но его парни так воодушевлены нашим собранием и инцидентом, который произошел возле цеха «РО», что, если даже делегат «раздумает», за ним никто не пойдет.

Пьеретта открыла школьную тетрадку, куда так и не занесла ничего после памятного разговора с Маргаритой. Своим ясным и убористым почерком она записала на чистом листке первые пункты плана:

«Поставить в известность федерацию.

Использовать для борьбы местную демократическую печать».

— Ты бы не мог съездить в город на мотоцикле? — обратилась она к Миньо.

— Хорошо, поеду, — согласился Миньо.

— А потом зайдешь сюда, расскажешь, что думают товарищи. Если меня здесь не будет, загляни ко мне домой, в любой час.

— Ладно, — ответил Миньо.

Два этих задания Пьеретта объединила фигурной скобкой и приписала сбоку:

«Ответственный: Миньо».

«Срок отчета в проделанной работе: сегодня ночью».

И ниже строчкой:

«Мобилизовать для предстоящей демонстрации железнодорожников из Сент-Мари».

— Можешь туда съездить? — спросила она Кювро, который, с самого полудня не покидал стачечного комитета.

— Конечно, могу, — отозвался тот. — Сейчас и отправлюсь. Через пятнадцать минут идет поезд. Я всех парней из депо наперечет знаю…

— Отчитаешься в проделанной работе завтра утром, — предупредила Пьеретта.