Бомба для дядюшки Джо

Академик АЛЕКСАНДРОВ. Надо сказать, что ты очень рисковал!

Академик КИКОИН. Однако тогда я этого не понимал. Но, тем не менее, дела развивались довольно быстро…».

К делам, развивавшимся «довольно быстро» вскоре подключился и Анатолий Александров. Произошло это, с его же слов, следующим образом:

«Как-то раз приехал я в Москву, мне дали адрес, по которому я могу встретиться с Игорем Васильевичем. Прихожу в Пыжевский переулок. Это было какое-то двухэтажное или трёхэтажное зданьице малюсенькое. Я вхожу туда, а там внизу стоит военная охрана. До сих пор этого не было. Причём, стоят всякие такие лейтенанты, капитаны и прочее, и у них голубые просветы на погонах.

Тогда погоны только что ввели, и я не знал, что это за форма такая. Я считал всегда, что голубые просветы — это лётчики. Но у лётчиков всегда пропеллеры. А у этих нет пропеллеров. Я говорю, так и так, я приехал к Игорю Васильевичу Курчатову.

— А кто Вы такой, что Вы такое?

Я говорю:

— Александров.

— Ваши документы!

— Пожалуйста!

— Нет, мы ва. с пропустить не можем.

Я говорю:

— Ну, а мне с ним по телефону созвониться можно?

— Можете, пожалуйста!

Я, значит, звоню ему и говорю:

— Слушайте, Игорь Васильевич, вот я пришёл сюда к вам по тому адресу, который Вы мне дали, а тут какие-то лётчики без пропеллеров меня к Вам не пускают.

Он дал команду, и моментально меня эти лётчики без пропеллеров не только пустили, но даже провели до его комнаты, где он сидел.

Во всяком случае, я понял, что они хотели, чтобы я точно пришёл именно в эту комнату, а не куда-нибудь в другую. Но любезно было с их стороны, конечно, очень.

Ну, и тут мы стали уже с Игорем Васильевичем разговаривать. Я уже в этом деле мог проявить некоторую квалификацию. А он сказал, что очень трудным делом является разделение изотопов, что нужно тут работать по всем направлениям, и поэтому он был бы очень рад, если бы мы включились тоже в одно из возможных направлений».

И Анатолий Александров «включился». Это произошло так:

«Когда я уже всерьёз занялся урановой тематикой и перешёл под начальство Игоря Васильевича, у меня с ним был интересный разговор. Я тогда сказал ему, что согласен работать в этом направлении, но у меня есть два пожелания: не работать непосредственно над бомбой и раз в году иметь месячный отпуск. Он согласился и, надо сказать, что эти пожелания почти всегда выполнялись».

А теперь — об обстановке, в которой трудились физики-ядерщики, плотно окружённые «лётчиками без пропеллеров». С окружением этим ничего поделать было нельзя. Строжайшее соблюдение секретности являлось тогда одним из основных требований, которое предъявлялось к работе с ураном.

В июне 1943 года Курчатов подписал распоряжение, касавшееся режима работы Лаборатории. Вход в «чужие» комнаты категорически запрещался. Особенно если в них отсутствовали «хозяева».