Бомба для дядюшки Джо

«… по существу в ней очень много фантастического. Чувствуется, что авторы никогда не имели дело с большими количествами радиоактивных веществ».

Таким образом, все призывы физиков из харьковского ЛУНа приступить к созданию атомного оружия натыкались на противодействие чиновников от науки. Харьковчане поняли, что плетью обуха не перешибёшь, и надолго замолчали.

Тем временем в руководстве страной произошли очередные кадровые изменения. 3 февраля 1941 года Лаврентий Берия был назначен заместителем председателя Совнаркома. Но из-под его начала вывели наркомат госбезопасности. Главой вновь созданного НКГБ стал Всеволод Меркулов, который до этого долгое время работал в Закавказье в окружении Берии и был чуть ли не его однокашником.

По приказу Сталина новый нарком госбезопасности начал собирать компромат на соратников вождя. И очень скоро чекисты приступили к показательным репрессиям, арестовав (с дозволения Иосифа Виссарионовича) нескольких военачальников и руководителей наркоматов. Начались допросы с пристрастием, на которые у лубянских следователей рука была хорошо набита. Появились тома «чистосердечных» признаний.

Среди узников Лубянки оказался и нарком оборонной промышленности Борис Ванников. Он очень быстро сознался во всём, что ему инкриминировалось, и подписал всё, что от него требовали.

Потянулись долгие дни ожидания приговора. В том, что он будет расстрельным, сомнений не было.

Накануне больших сражений

В марте 1941 года американский физик Гленн Сиборг получил первые миллиграммы плутония. Это было феноменальное достижение!

В это время в оккупированном немцами норвежском городе Вермоне снова заработал завод «Норск Хайдо», выпускавший тяжёлую воду. Английская авиация приступила к бомбардировкам предприятия, но оно продолжало исправно выдавать свою стратегическую продукцию. Тогда силы норвежского сопротивления начали устраивать диверсии. Удалось уничтожить значительные запасы тяжёлой воды.

Немцы предприняли попытку перевести её производство в Германию, но не успели. 28 февраля английская диверсионная группа проникла в Вермон и взорвала завод. Оборудование, которое успели погрузить на судно, так до Гамбурга и не дошло — корабль был потоплен норвежскими патриотами.

А на берегах Невы советские физики праздновали победу — завершилось сооружение здания для циклотрона ЛФТИ. О вкладе в это дело Игоря Курчатова много лет спустя Венедикт Джелепов напишет:

«К работам по созданию ускорителя он в короткий срок привлёк целую группу крупных заводов и строительно-монтажных организаций. Благодаря его усилиям и кипучей энергии здание ускорителя, заложенное в конце сентября 1939 года, в марте 1941 года уже было построено (строительные работы выполнял трест «Ленмашстрой»), и в нём производился монтаж различного оборудования…

Курчатов торопил всех. Чтобы по возможности сократить срок, мы работали, не считаясь со временем, и добились того, что уже в конце мая в камере был получен вакуум. А в это время Игорь Васильевич уже готовил общий штурм. Он наметил пустить циклотрон к началу 1942 года. В основном всё шло успешно…».

Впрочем, фортуна, как известно, улыбается далеко не каждому. Одним из тех, кто чувствовал себя в тот момент непонятым, ущемлённым, и потому не скрывал обиды, был академик Вернадский. Об этом — в его дневниковой записи, относящейся к 1941 году:

«16 мая. Пятница.

Был у О.Ю. Шмидта. С ним разговор по вопросу об уране и о прекращении работ в Табошарском. Он сказал, чтобы В.Г. Хлопин прислал [данные о месторождении? — Э.Ф.], прежде чем обращаться лично — например, мне — к Сталину.