Бомба для дядюшки Джо

«Начало войны на него произвело страшное впечатление. Масштабы опасности он ощущал очень остро. Ему, да и всем нам, казалось, что в этой схватке двух огромных сил исход „кто кого“ будет решён быстро, и потому он не считал возможным ни часу больше тратить на ядерную физику, которая в тот момент показалась ему абстракцией, чем-то далёким от жизни, от войны».

Анатолий Александров:

«Он тогда считал, что о его работе по ядру невозможно говорить во время войны, потому что это, действительно, уже тогда чувствовалось, что чересчур большие нужны усилия для этого… Игорь сказал мне, что ядерные работы придётся приостановить, эвакуировать оборудование невозможно».

«Выбрасыванием» из годового плана ядерной «абстракции» дело не ограничилось. Остро встал вопрос: что делать дальше? И где? В том, что Ленинград вскоре станет прифронтовым городом, мало кто сомневался.

Через восемь дней после начала войны в Москве был образован Государственный комитет обороны (сокращённо ГКО или ГОКО), фактически сосредоточивший в своих руках всю власть в стране. В него вошли Сталин (председатель), Молотов, Ворошилов и Маленков. Чуть позднее к ним добавились Вознесенский, Каганович и Микоян. Первого секретаря Ленинградского обкома Жданова в состав ГКО Сталин не ввёл.

Наступил июль.

В тюремную камеру на Лубянке бывшему наркому Борису Ванникову, всё ещё ожидавшему приговора, был передан приказ Сталина изложить на бумаге соображения о том, как нужно разворачивать производство вооружений в условиях начавшейся войны. Ванникову дали перо, чернила и бумагу, и он при нялся излагать.

Написанное отправили в Кремль. А через несколько дней Ванникова неожиданно вывели из камеры, помыли, побрили, одели в приличную одежду и прямо из тюрьмы доставили в кабинет Сталина.

Вождь встретил бывшего наркома так, словно тот приехал из подмосковной дачи, а не из камеры НКГБ. Улыбнулся, пожал руку и сказал:

— Ваша записка — прекрасный документ для работы наркомата вооружений. Мы передадим её наркому.

И после непродолжительной беседы 44-летний Борис Ванников был назначен заместителем 33-летнего Дмитрия Устинова, возглавлявшего тогда наркомат вооружений. Вчерашнему подследственному поручили ответственейшее дело: развёрнуть на Урале и в Сибири производство танков, самолётов, артиллерии и боеприпасов, в которых так нуждалась тогда отступавшая Красная армия.

Физики размагничивают корабли

6 июля 1941 года вице-президент Академии наук О.Ю. Шмидт под грифом «совершенно секретно» направил письмо заместителю председателя Совнаркома СССР А.Н. Косыгину:

«… прошу отдельно и возможно срочно решить вопрос о следующих двух институтах Академии наук, находящихся в Ленинграде:

Физико-технический институт (директор — акад. Иоффе),

Институт химической физики (директор — акад. Семёнов).

Эти институты работают целиком на оборону, выполняя очень ответственные научно-технические задания».

Шмидт просил срочно эвакуировать оба института в глубь страны.

Анатолий Александров вспоминал:

«Работы в институте в значительной мере были свёрнуты, наши семьи готовились к эвакуации в Казань».

Решение об эвакуации было принято 16 июля. Коллективы институтов начали покидать Ленинград. В городе на Неве остались только те, кто должен был идти на фронт или что-то делать для фронта здесь, в тылу. Среди них — Александров и Курчатов. 2 августа они проводили свои семьи в Казань.

Снова слово — Анатолию Александрову: