Бомба в Эшворд-холле

Несмотря на то что Эмили была хозяйкой, она, удостоверившись, что все расселись и всем поданы кушанья, явно дала понять, что не против того, чтобы бразды правления взял в свои руки Эйнсли Гревилл. И министр очень естественно начал выполнять эти обязанности. Его жена Юдора была замечательно красивой женщиной, выглядящей на несколько лет моложе его. У нее были большие карие глаза, высокие скулы и прелестный рот, а весь ее наряд был подобран в насыщенных утонченно-золотистых тонах. Держалась она скромно, однако это лишь придавало ей дополнительное очарование.

Двух других женщин Шарлотте было не так удобно разглядеть, но при первой же возможности она незаметно на них посматривала. Кезия Мойнихэн внешне была похожа на брата: тоже блондинка, с очень светлыми, почти прозрачными, как вода, глазами и густыми волосами, которые так легко можно уложить в любую прическу – предмет зависти многих женщин. Но, в отличие от Фергала, в лице ее была живость: она легко смеялась, хотя, очевидно, и рассердиться могла тоже легко. Миссис Питт она внешне понравилась больше.

Айона Макгинли была ее прямой противоположностью. Ее хрупкие руки беспокойно сновали по белой скатерти. Волосы у этой дамы были почти черными, а темно-голубые, широко расставленные глаза исполнены мечтаний и потаенных мыслей, и видно было, что она очень ранима. Она почти все время молчала, а когда говорила, то голос ее был мягким и звучал, словно музыка.

Последний из присутствующих гостей, Лоркан Макгинли, светловолосый, с длинным узким лицом и большеротый, имел ярко-синие глаза. Цвет этот был удивительный – почти небесная синева; и смотрел Лоркан очень прямо и пристально, что производило неприятное впечатление.

Разговор начался с нескольких замечаний, совершенно безобидных и абсолютно банальных, особенно для людей, которые приехали накануне после полудня и, следовательно, уже два раза встречались за общим столом.

– Да, погода очень мягкая, – сказала, улыбаясь, Кезия. – Я заметила множество цветущих роз.

– Мы иногда ухитряемся заставить их цвести вплоть до Рождества, – ответила Эмили.

– А разве они не вянут от дождя? – удивилась Айона. – У нас дома они быстро увядают.

– А у нас на востоке не так сыро, – вставил Карсон О’Дэй.

Внезапно повисло молчание, как будто в этом замечании было осуждение.

Хозяйка оглядела гостей.

– Да, иногда они вянут и загнивают от влаги, – ответила она, не обращаясь ни к кому в особенности, – и я считаю, это дело везения. И на жимолости в этом году множество ягод.

– Говорят, это к холодной зиме, – заметил Лоркан, глядя в тарелку.

– Бабушкины сказки, – вставила Кезия.

– Бабушки иногда правы, – произнес ее неулыбчивый брат. Он посмотрел на Айону и быстро отвел глаза, но они успели обменяться взглядом, после чего Фергал опять сосредоточил все свое внимание на супе.

Эмили попыталась пустить в обиход другую тему. На этот раз она обратилась к Юдоре Гревилл:

– Я слышала, леди Кромби собирается посетить Грецию этой зимой. Вы там бывали?

– Да, лет десять назад, но весной, – ответила Юдора, воспользовавшаяся возможностью помочь хозяйке и поддержать общий разговор. – Прекрасная страна!

Она стала расписывать красоты Греции, но ее практически никто не слушал, и, очевидно, миссис Гревилл тоже было безразлично, обращают на нее внимание или нет. Предмет разговора был безопасен, и напряжение за столом ослабло.

Шарлотте тоже хотелось бы внести свою лепту в застольную беседу, но в голове у нее вертелись мысли лишь о политике, разводах и картофеле. И все пути разговора, которые она придумывала, так или иначе должны были привести к обсуждению одной из этих тем.

Ей нравилось выглядеть приятной дамой и выказывать большой интерес к путешествию, задавая вопросы каждый раз, когда обсуждение могло замереть, но у нее уже создавалось впечатление, что уикенд затянется очень надолго. Пять-шесть дней – и ежедневно по крайней мере три трапезы, не считая чаепития в пять вечера! Да он будет тянуться, словно год!..

Пока одна перемена блюд уступала место другой, миссис Питт внимательно наблюдала за присутствующими. Эйнсли Гревилл на первый взгляд держался легко и свободно, но она заметила, что когда он не ел, его руки не лежали спокойно на столе. Он тихонько постукивал одним пальцем по скатерти, и время от времени его улыбка казалась застывшей и натянутой. Ответственность за предстоящие переговоры явно лежала на министре тяжким бременем, и хотя он был человеком с большим опытом и, конечно, не раз бывал награжден, Шарлотте на минуту стало его жалко.

Юдора, напротив, казалось, чувствовала себя совершенно спокойно и уютно. Значит ли это, что она хорошая актриса и умеет лучше притворяться, чем ее муж? Или же она мало представляет себе, в чем смысл этого уикенда?