Бомбардировщик

Пожарники знали, что это произойдет с секунды на секунду. Неполная кассета зажигательных бомб сделала свое дело. Расплавленный свинец капал в течение нескольких минут. Люди на крыше церкви, увидев, что стропильные фермы начали прогибаться, поспешно спустились на землю. Вскоре после этого с оглушительным гулом рухнули колокола. Каменная кладка наружных стен под аккомпанемент каких-то невероятно гневных стонов начала вздуваться, а затем лопалась с оглушительным треском. Корабль церкви был охвачен пламенем, а ее огромные окна из цветного стекла никогда раньше не светились так красиво, как в эти предсмертные минуты. Контрфорс рухнул с ужасным грохотом. Каменные стены продолжали вспухать и трескаться и наконец гулко рухнули. Лишенная опоры крыша скрылась в бушующем пламени внутри церкви. Искры взметнулись на высоту тысячи футов, а окна вспыхнули кроваво-красным светом.

Запрестольный образ пятнадцатого века, резная кафедра проповедника и искусно выполненные маслом изображения великомучениц, якобы принадлежавшие кисти самого ван дер Вейдена, – все это кануло в вечность. Отчаявшиеся что-либо спасти пожарные переключились на другой горящий объект.

Когда удалились бомбардировщики, в Альтгартене наступила относительная тишина, о которой жители уже и не мечтали. По узким улицам, как по трубам, гулял теплый ветер, раздувая пожары и унося крики раненых, умирающих и заваленных обломками людей. Большая часть города, к счастью, не пострадала.

За двадцать восемь минут на Альтгартен сбросили свой смертоносный груз двести шестьдесят бомбардировщиков. Сто пятьдесят шесть самолетов сбросили бомбы в Пределах трехмильной зоны от точки прицеливания. И только восемь самолетов оставили Альтгартен в покое на своем пути к Крефельду.

Теперь, когда бомбардировщики улетели, тишипа странным образом угнетала. И когда бургомистр наконец заговорил, его голос показался без надобности громким.

– Слава богу! – произнес он.

Окружающие бросили на него удивленный взгляд: эти слова отнюдь не выражали национал-социалистских чувств. Бургомистру это, видимо, было совершенно безразлично.

– Слава богу! – сказал он еще раз.

Луна на какое-то время спряталась за облаками, которые, становясь вое плотнее, так низко проплывали над городом, что окрашивались в ярко-красный цвет пожарища и напоминали танцующих в небе чертей.

– Свиньи проклятые! – произнес Бодо Рейтер.

– Направьте всех ваших людей со шлангами на Менхенштрассе, – распорядился бургомистр.

– Сейчас же направлю, герр бургомистр, – четко ответил Рейтер.

На освещенной заревом пожаров Дорфштрассе среди обломков на тротуаре валялись разбитые взрывом витринные манекены. Однако в тех местах, где пожары пылали особенно сильно, Рейтер увидел и тела погибших людей.

Но не пожары и не вид погибших заставили Рейтера широко открыть глаза: его поразило отсутствие целого городского квартала, который до сегодняшнего налета находился между Дорфштрассе и углом, где был магазин. Четырехэтажные дома, занимавшие более ста квадратных ярдов площади, превратились теперь в беспорядочную груду обломков; кроме двух фундаментов печей, не осталось ни одной стенки выше человеческого роста.

Рейтер поспешил к Герду Беллю, который стоял там, где совсем недавно был дом Фосса.

– Что ты так пристально смотришь туда? – спросил Рейтер.

– Здесь был дом Фосса. В подвале домашняя работница моего двоюродного брата и его сын.

Рейтер заметил, что брови его друга обгорели. Они смотрели на груду развороченных камней и обломков в том месте, где тысячефунтовая бомба разрушила дом Фосса.

Всего в нескольких ярдах от места, где стояли Рейтер и Белль, Анна-Луиза и маленький Ганс оказались пленниками заваленного обломками подвала герра Фосса. Бомба взорвалась над ними на третьем этаже. Взрывная волна от этой бомбы, как и от большинства тонкостенных мощных бомб, распространялась в стороны. В самом подвале взрыв этой бомбы показался не таким оглушительным, как взрыв предыдущей бомбы средней мощности, которая, прежде чем взорваться, ушла глубоко в землю на проезжей части улицы.

Анна-Луиза не очень испугалась, когда ей не удалось открыть дверь из подвала. Она и не подозревала, что подвал засыпало двумястами тонн разбитого камня и обломков.

В подвале было сравнительно тихо, если не считать журчания просачивавшегося в него ручейка воды. Сейчас подвал освещался только тусклым светом керосиновой лампы, ибо подача электроэнергии прекратилась. Свет лампы отражался от гладкой темной поверхности воды, глубина которой в самых низких местах старинного каменного пола достигала трех-четырех дюймов. Это тоже не особенно беспокоило Анну-Луизу, ибо при той скорости, с которой ручеек из поврежденной трубы бежал сейчас, понадобилось бы несколько недель, чтобы уровень воды в подвале стал угрожающе высоким.