Бомбы сброшены!

В зоне прорыва к северу от нашего аэродрома дела шли все хуже и хуже. Русские уже подошли к Карейчеву, находящемуся северо-западнее нашего аэродрома, и угрожали захватить его. Чтобы быстрее оказываться в районе боев, мы перебазировались на аэродром Карейчева. Бои шли в основном в лесу, поэтому сверху было крайне сложно что-либо различить. Лесистая местность позволяла красным хорошо маскировать свои позиции, и наши атаки каждый раз были предельно трудными. Лишь с величайшим трудом я замечал танки, поэтому обычно я летал вместе с бомбардировщиками. Так как я командовал группой, противотанковая эскадрилья теперь находилась под моим прямым командованием. Ее личный состав быстро освоил методы операций, приемы технического обслуживания и тактику действий пушечных самолетов, которые я разработал.

Наше пребывание в Карейчеве не затянулось. Снова поползли слухи, что вскоре нас перебросят куда-то на юг, где сложилась критическая ситуация. Мы совершили несколько вылетов, базируясь в Брянске, а потом нам действительно пришлось возвращаться в Харьков. Но на этот раз нашей базой стал аэродром к югу от города.

Глава 11 Отступление к Днепру

За несколько месяцев нашего отсутствия в Харькове произошло много перемен. Наши пополненные дивизии были отведены, и Советы развернули новое наступление. Мы задержались там всего на день или два, а потом советские снаряды начали разрываться на улицах города. На нашем аэродроме не было больших запасов бензина и бомб, поэтому приказ о перебазировании на новый аэродром не стал для нас сюрпризом. Новая база находилась в 160 километрах южнее, рядом с деревней Дмитровка. Так как она находилась на значительном расстоянии от новой линии фронта, то мы использовали два аэродрома подскока: один в Барвенково для полетов к линии фронта на Донце в районе Изюма, второй — в Сталино для полетов к линии фронта на Миусе. На каждом из этих аэродромов находилось небольшое подразделение, чтобы обслуживать самолеты в течение дня. Каждое утро мы брали с собой небольшую группу техников и оружейников. Нашим войскам удалось создать прочную линию обороны на Донце и Миусе, несмотря на сильные атаки советских войск. Очень часто начальник оперативного отдела штаба давал нам знакомые цели: то же самое дерево, тот же самый овраг. Мы вскоре перестали обращаться к картам, что было большим облегчением для пилотов. Как когда-то говорил Штеен: «Мы наконец стали большими мальчиками».

Во время нашего первого вылета в сектор Изюма кто-то произнес по радио мой позывной: «Ханнелора! Ты по-прежнему прикрываешься, когда бьют штрафной?» Я не ответил, однако он повторял свой вопрос снова и снова. Внезапно я узнал голос офицера разведки, с которым мы часто действовали вместе, и чью дивизию мы не раз поддерживали своими бомбами. Разумеется, это было нарушением секретности, но я не смог устоять перед соблазном и ответил, что и сейчас прикрываю кое-что, когда бьют штрафной, и что он — опытный футболист. Невидимый собеседник весело рассмеялся, и остальные экипажи с большим удовольствием слушали наш разговор, совершенно не обращая внимания на яростно грохочущие русские зенитки. Это был обер-лейтенат Эпп из воздушной разведки, один из лучших футболистов Вены. Так как он вместе со своим подразделением сейчас находился в самой гуще боя, я решил отложить встречу с ним до лучших времен.

Обер-лейтенант Антон, который командовал 9-й эскадрильей после смерти Хорнера, сам был убит на Миусе. Его самолет взорвался, когда входил в пике. Еще одно необъяснимое летное происшествие, которое уже повторялось несколько раз. Ушел еще один из «стариков», кавалер Рыцарского Креста. Увы, экипажи постоянно приходили и уходили, и этот конвейер не останавливался ни на день, подчиняясь беспощадному ритму войны.

В воздухе уже запахло осенью, когда мы получили приказ включить в свою зону ответственности и фронт на Днепре. Да, мы откатились уже так далеко на запад, и действовать приходилось с аэродрома северо-западнее Красноармейской. Советские войска наступали на Донецкий промышленный район с севера и северо-востока. Судя по всему, они проводили очень крупную операцию. Кроме того, по нашему аэродрому ежедневно наносили удары бомбардировщики «Бостон». Это было крайне неприятно, так как задерживало обслуживание самолетов, и мы опаздывали с вылетами. Во время налетов русских мы прятались в щелях, вырытых рядом с самолетами, и пережидали там, пока Иван не кончит развлекаться. Наши потери в самолетах и технике были незначительными.

И никто не сказал нам, что части, проходящие мимо аэродрома, являются арьергардом нашей отступающей армии. Причем Иван буквально наступает им на пятки. Мы взлетели с западного аэродрома, пролетели над городом и набрали высоту. Мы должны были атаковать вражеские войска в 40 километрах на северо-западе. На другой стороне города я различил 6 или 8 танков. Их очертания показались мне немного странными. Хенчель прервал мои размышления:

«Герр гауптман, давайте на обратном пути полюбуемся на немецкие танки».