Бомж (СИ)

— Что же это такое?! — Сказал я сам себе. — Как же?! Я ничего не перепутал! Вот здесь же она была! Вера! Вера! — закричал я в голос, и парочка влюбленных, прогуливающихся рядом, с удивлением посмотрели на меня.

«Вера, Вера, куда же ты пропала, куда? Пропала тогда, когда нужна мне как никогда! — Хм… Но ты же ее не слушал, а как приперло, что ты решил у нее спросить? Тебе захотелось излить душу, выговориться, получить совет и… опять сделать все по-своему?» Это был мучительный диалог меня с самим собой. И ответить было нечего. Впереди замаячило здание нашего офиса. Вот еще одна проблема сейчас навалится на мою голову.

«Господи, помоги мне, помоги, если Ты есть! — О! Теперь и о Боге вспомнил, орел!» — В такие моменты я готов был прибить сам себя.

Поднявшись на восьмой этаж, я направился сразу к Володьке. Секретарша, увидев меня, сделала круглые глаза и замахала руками, чтобы я немедленно уходил. Я вышел в коридор и набрал номер Малыша.

— Что с Вованом? Я на месте, куда мне идти? — Сказал я, услышав сухое «да».

— Спускайся вниз в нашу кафешку, жду тебя. — Малыш отключился.

Крылов сидел за столиком и пил свой любимый капучино. Я сел напротив. Малыш даже не взглянул на меня, проигнорировав протянутую для пожатия руку. Я лишь хмыкнул и жестом отогнал подошедшего официанта.

— Толян, ты что творишь? — Крылов первым не выдержал тягостной паузы.

— Не понял? Какие предъявы?

— Тебе Вован звонил час назад, ты где болтаешься? Ты знаешь, что у нас творится?

— Во-первых, я не болтаюсь, а делами занимаюсь, а во-вторых, я готов выслушать, что же у нас произошло.

— А у нас, мать твою, следак из генпрокуратуры! — На крик Малыша обернулись несколько посетителей кафе. — Пузырь нас сдал с потрохами, урод! Прикинь?! Он всегда держался, а тут обделался по полной. Круто прокурорские его пуганули. Короче, он Володьку засветил, тот сейчас вертится — хорошо еще пока в своем кабинете.

— Тише, тише, не надо вести себя подобно климактерической бабе. Причем здесь Вован? И что, Генпрокуратура уже подключилась по полной?

— Да, по полной. Сыромятников решил идти до конца, козел!

— Да Сыромятников-то как раз молодец, он свое защищает. Кичи вон не побоялся, а козлы мы. И я вас предупреждал.

— Да заткнись ты! Без тебя тошно, святоша! Если бы ты сразу все сделал нормально, если бы пресса не стала вонять, если бы…

— Малыш, хватит! — прервал я собеседника, — ты прекрасно понимаешь, что я здесь не при чем. Проблема в том, что у Сыромятникова оказались очень серьезные покровители, о которых Вован не удосужился узнать. И еще. Ты сам никак не можешь продать этот злополучный пионерлагерь.

— О как классно всех развел, а ты, значит, весь в белом! — Малышу нечего было мне возразить.

— А у меня сын смертельно болен. Не забыл?

— Ой, да иди ты нафиг со своим… — Какое-то бранное слово застряло во рту Малыша, но мне хватило и услышанного. Обеими руками я схватил компаньона за лацканы пиджака и рывком притянул к себе. Пустая кофейная чашка упала на пол и разбилась. Холодный ствол Беретты 9-го калибра дулом уперся мне в лоб. Пистолеты были самыми любимыми игрушками Малыша после машин. Немногочисленные посетители кафе в мгновение ока выскочили вон, официанты тоже разбежались: мы остались в кафе одни.

— Ну и сука же ты, Крылов! Этого я тебе никогда не прощу! — Я отпустил пиджак компаньона, медленно поднялся и вышел на улицу.

Что было делать дальше? Я сел за руль и поехал, куда глаза глядят. Я действительно не думал, куда ехать, но подсознание упрямо, раз за разом выводило меня на Бережковскую набережную. Чуда не случилось. Полукруглый пятачок асфальта был пуст, ни единого намека на недавнее присутствие человека.

В кармане пиджака беззвучно задрожал мобильник. На табло высветился номер и имя «Витя Ботан». Первым желанием было сбросить звонок, но я все же ответил.

— Слушаю. — Наверное, тон получился не слишком приветливым.

— Анатолий, я не вовремя, мне перезвонить? — Виктор будто извинялся.

— Нет, Вить, говори.

— Как ваши… То-есть твои дела?

— Плохо, Витя. — Я только сейчас осознал, что этот самый ботан единственный в мире человек, с которым я могу говорить откровенно, который может меня выслушать и искренне посочувствовать. — На работе следователи душу мотают, жена с Пашкой на Каширке — госпитализировали. На душе погано, компаньоны мои полное говно.

Сказав это, я весь внутренне сжался: очень не хотелось слышать банальных слов типа «все образуется», «все наладится», «не переживай» и т. п. И я их не услышал. Пауза в трубке оказалась лучше любых слов.

— Анатолий, я хотел вас с женой познакомить. Она уже дома, правда пока слаба и не выходит на улицу. И я подумал… Если бы ты смог приехать к нам, мы бы и поговорили? А?

«А почему бы и нет», — подумал я.

— Приеду с радостью, когда?

— Да хоть сейчас, — Витя словно почувствовал мое настроение. Да, мне надо было выговориться, мне нужна была поддержка и сочувствие.

— Диктуй адрес, еду.