Бонни and Клайд (СИ)

Вспомнились их посиделки с ребятами в далеких 80-х, их путь, как выбирались из-под пресса, и Варя поняла, что не умеет жить иначе. И та радость, которую она сегодня испытала, та беззаботность — это насмешка над ее жизнью. Насмешка, что девушка сделала неправильный шаг. Потому что трудно переключиться на иной лад, даже позитивный и душевный, когда тебе без малого тридцать. Когда ты прошла огонь и воду. Когда варилась в котле страданий, интриг, боли почти половину своей жизни. Когда у тебя есть тот человек, в глазах которого ты всю жизнь будешь видеть отражение того, от чего сейчас бежишь. И это — сын.

Ночь устилала плотным ковром Подмосковье. Время неумолимо близилось к полуночи. Расплатившись, компания покинула кафе и побрела в сторону своих домиков.

Пчёлкина скинула ботинки, стянула костюм и побрела в сторону кровати. Мысли снова поглотили ее. Девушка смотрела на звездное небо через окно, но видела только родное лицо…

Теплые, плавные объятия забрали ее в свой плен, и Варя медленно развернулась, встретившись лицом к лицу с Пашей. Он медленно припал к ее губам, скользя поцелуями по ее щекам, шее, ключицам. Пчёлкина неосознанно выгнулась вперед, поддавшись этой сладкой пытке, хотела забыться, переболеть, поддаться новым эмоциям.

Крепкие руки обхватили ее талию, зарылись в блондинистых, шелковых волосах. Губы стали целовать более требовательно, жарко… Варя почувствовала, как слетает футболка. Горячая ладонь накрыла грудь. Шанс того, что сегодня все произойдет, увеличивался с каждой секундой. Готова ли Варя зайти так далеко? Может быть, это единственный шаг, который даст ей понять, что хватит жить прошлым?..

— Подожди… — тихо прошептала девушка в губы Майкова, и он едва ли смог от нее оторваться. Глаза стали изучать каждый миллиметр ее лица.

— Что не так, Варь?

Она вдруг поднялась, прикрывая ладонями грудь и отвернулась. Паша растерянно вглядывался в ее силуэт, охваченный лишь тускло синим светом фонаря за окном.

— Я не могу, Паш.

Майков взлохматил свои волосы, поднялся с кровати и потянулся к сигаретам на тумбочке. Чиркнул спичкой, закурил и отошел к окну.

— Оденься, — велел он, распахнув настежь форточку. Морозный воздух тут же влетел в комнату. Надо было срочно освежить пыл. Варя не шевелилась. Павел повернул голову в ее сторону и попросил чуть мягче: — Варя, оденься. Простынешь.

Девушка потянулась за футболкой, затем натянула на себя одеяло, укутавшись с головой, как обычно это всегда делал сын.

— Я понимаю, тебе тяжело…

— Нет, тяжело тебе, — Майков затянулся. — А мне теперь наконец-то стало легко, потому что я понял, что все то время меня просто водили за поводок, как щенка…

— Все не так, Паш. Ты хороший, ты очень хороший, правда. Просто я пока не готова…

— Не оправдывайся. Это только усугубляет.

Он молча гипнотизировал взглядом пейзаж за окном, снова втягивая горький дым в легкие.

— Я не оправдываюсь. Ты мне очень нужен. Просто пока не могу…

— То, что не можешь, — это правда. А то, что нужен… У нас с тобой разные понятия, видимо. Когда в декабре ты сделала выбор, я подумал, что действительно занял решающую роль в этой игре. Но оказалось, что я по-прежнему пешка, как и Белов. Не хочу тебя ни в чем винить… Ты ведь королева, ты имеешь право на любой ход…

Повисла гнетущая тишина, и Варя слышала, как в ушах кипит кровь. Мир, в который она сама пыталась верить уже месяц, рушился, как карточный домик.

— Я ведь знал, на что соглашался. И всячески пытался показать тебе, что есть мужчины, которые не пасуют перед трудностями. Что твой сынишка мне тоже дорог. Но в который раз убеждаюсь, что женщинам нравится страдать от того, кто вывернул их душу наизнанку. Им нравится эта боль, они не могут от нее отказаться. Вот такой гребанный аттракцион, блять…

Майков пульнул бычок за окно и хлопнул форточкой.

— Я лягу на полу.

— Паш, к чему эти крайности?

Он присел на край кровати, провел подушечками пальцев по щеке Пчёлкиной.

— Не мучай себя, Варя. Это все, что я хочу.

— Почему ты такой спокойный?

— Трезво оцениваю ситуацию, как и всегда. Сегодня потерял бдительность, но обещаю — этого больше не повторится.

Мужчина притянул ее фигурку к себе, поцеловал в макушку.

— Я люблю тебя. Можешь ли ты мне ответить тем же?

— Дай мне время, хорошо?

Он вдруг закачал головой и улыбнулся.

— Это ни к чему, моя дорогая Пчёлкина. Тут либо да, либо нет, все просто. Для того, чтобы понять, что любишь, хватает пары мгновений. Чтобы признаться — бывает, что дольше. Но когда не ёкает, нечего страдать самому и заставлять страдать других.

Варя зажмурилась, чувствуя, как саднит горло и щиплет в носу. И вот к глазам накатывают слезы.

— Ты всегда будешь любить его.

— Так не бывает.

— Бывает, Варя. И мы оба это знаем. Если ты любишь и готова простить, значит, прощай и люби дальше.