Бонни and Клайд (СИ)

— А, может, они потом переродятся в другие игрушки и теперь точно будут всегда рядом?..

— Обязательно, — Пчёлкину улыбнулась, — вот видишь — какой ты у меня смышленый!

Данька скоро задремал у нее на руках, и Варя, обняв сына за спинку, неотрывно гладила его волосы второй рукой и с улыбкой поглядывала на камин. Наконец, послышался стук ворот и шелест шин с улицы. Девушка повернула голову к окну — Саша приехал.

Белов медленно вошел в гостиную, остановился в дверях и улыбнулся. Сердце окатило теплой волной от одного вида на такую домашнюю и родную Варю и спящего сына.

— Ждете?

— Еще бы. С тебя, кстати, самая высокая и пушистая елка, Александр Николаевич, — улыбаясь, шепнула Пчёлкина, — сын заказал.

— Завтра будет, — он склонился к ее губам и запечатал на них поцелуй, — кормить-то будешь?

— Буду.

— Давай Даньку уложу пока…

Варя пошла разогревать ужин, а Белов отнес сына в комнату, подоткнул одеяло, поцеловал Даню. Удивительно просто, какое замечательное настроение было у него накануне голосования! Саша взял ракетницу, вышел на улицу и жахнул вверх сразу из обоих стволов.

На веранде появилась напуганная выстрелом Варя. Увидев в руке мужа ракетницу, она тут же успокоилась.

— Саш! У тебя что — день пограничника уже?

Белый, попыхивая сигаретой, повернулся к жене и выдал улыбку:

— Вареник, отгадай загадку: зимой и летом одним цветом?

— Да знаю, знаю… — улыбнулась она. — Саша Белый.

— Умница, дочка! — засмеялся бригадир и зарядил в ракетницу два новых патрона.

— Ужинать идем, стрелок!

— Сейчас иду, родная…

Белов еще раз запулил в черное небо две ярких ракеты и довольный пошел в дом.

Субботу, последний день накануне выборов, он провел дома. Агитация в этот день была запрещена по закону, поэтому никаких мероприятий у него запланировано не было. Да и что можно было сделать за один день? Все, что мог, он уже сделал.

День выдался душевный, солнечный, и Белов притащил долгожданную елку. Все семейство еще несколько часов украшало ее, но Данька был главным по тарелочкам, как говорится. Сам решал и указывал, куда какую игрушку вешать, а затем, как настоящий капитан, взгромоздившись на шею отца, собственнолично водрузил на самую верхушку хвойной красавицы блестящую макушку.

Весь день Белова не оставляло ощущение спокойной уверенности. Он предпочитал не задумываться о своих шансах на победу в завтрашних выборах. Все равно теперь от него уже ничего не зависело.

Только вечером, устроившись вместе с Варей с бутылочкой вина у горящего камина, Белов вернулся мыслями к своей избирательной кампании. Точнее, к ее последней, финишной части. Да, у Саши были все основания быть довольным. Он еще отхлебнул вина и вдруг неожиданно для себя вполголоса затянул:

— А есау-у-ул догадлив бы-ы-ыл…

— Волнуешься? — Пчёлкина погладила его по плечу и прислонилась ближе.

Белый обвил жену обеими руками и запечатал поцелуй на кончике ее носа.

— Всё будет хорошо, Варюха, жили и будем жить! Только в тысячу раз лучше.

Настал день выборов.

На каждом избирательном участке дежурили по наблюдателю от каждой из команд. Причем они следили не столько за ходом выборов, сколько друг за другом. И те, и другие опасались провокаций, подтасовок и прочих пакостей от конкурентов. В общем, обстановка на участках была довольно напряженной.

А в штабах обоих кандидатов до поры до времени было довольно спокойно. Но чем ближе был момент закрытия участков, тем сильнее становилось волнение и самих кандидатов, и их многочисленных избирательных команд.

Варя уже успела уложить Даньку, поговорить с матерью, которая больше переживала за состояние дочери, чем за исход выборов. Но под конец разговора все-таки поддержала девушку и пожелала удачи.

Звонки с участков становились все реже. Ситуация на компьютере не менялась. Каверин по-прежнему имел небольшое, но стабильное преимущество. Наконец Люда, ведшая учет по участкам, растерянно объявила:

— Остался последний участок, шестнадцатый…

Саша взглянул на монитор компьютера. Цифры на нем отражали убийственный для него итог. Каверин — двадцать четыре тысячи восемьсот шестьдесят два. Белов — двадцать четыре тысячи восемьсот три.

В этот момент зазвонил телефон. Ближайшая к аппарату девушка мгновенно схватила трубку.

— Алло, шестнадцатый?!.. — выпалила она и после крохотной паузы разочарованно протянула трубку Белову: — Александр Николаевич, вас…

— Слушаю, — мрачно буркнул Саша.

— Саша, ну ты что не звонишь? — раздался в трубке чуть подрагивающий от волнения голос жены. — И мобильник твой не отвечает! Я извелась вся!

— Да я отключил его…

— Ну как там?

— Да пока неясно ничего, — ровным, отрешенным голосом ответил Белов.

Варя спохватилась:

— Прости, я не вовремя. Жду, люблю!

— Люблю, малыш…

Саша положил трубку и, скрестив на груди руки, отошел к темному окну. В комнате повисла напряженная, тягостная тишина.