Бонни and Клайд (СИ)

*** Макс привез Пчёлкину с ребенком на дачу километрах в сорока от Москвы. Дачка была совсем небольшой — в три крохотных комнатенки — и, к тому же, толком не достроенной. В щели между оконными проемами и рамами задувал прохладный осенний ветерок, от голых кирпичных стен веяло сыростью, воздух был пропитан настоявшимися запахами цементного раствора, олифы и свежеструганных досок. Намаявшийся Белов-младший прямо в одежде уснул на старом продавленном диване. Для тепла его еще укрыли разномастным тряпьем, которое отыскалось в доме, — куском плотной портьеры и чьей-то довольно новой телогрейкой, лишь слегка перепачканной известкой. Мальчик спал неспокойно — вздрагивал, ворочался, тяжело вздыхал… А еще он время от времени покашливал, и это, конечно, беспокоило Пчёлкину. Какой-то нехороший у него был кашель — сухой, отрывистый… Впрочем, главной заботой, ее непреходящей головной болью, разламывающей виски, оставалась жуткая картина боя, разыгравшегося прямо у нее на глазах. И оглушительная пальба, и страшный черный человек с трясущимся от выстрелов автоматом, и широко раскинувший руки Валера, медленно опрокидывающийся на спину, и, конечно, Саша — неподвижно лежащий ничком на ковре из рассыпавшихся роз… Все это неизгладимым кошмаром навсегда запечатлелось в ее памяти. И Варя понимала — как бы она ни старалась, как бы ни успокаивала себя, ей уже никогда не удастся забыть тот опустошающий душу ужас, который она пережила, когда впивалась взглядом в застывшую фигуру мужа на асфальте, гадая при этом — жив ли он или же с этой секунды она стала вдовой. Обхватив себя руками за плечи, Варя мерила шагами тесную комнатку. Ее бил озноб — не от сквозняков, гулявших по даче, а от чудовищного нервного напряжения, никак не оставлявшего ее. «Что дальше?» — вот вопрос, на который она лихорадочно искала ответ. Как им жить дальше? Сделать вид, что все страхи позади, жить, как прежде, и каждый день ждать следующего покушения, изводя себя одной-единственной мыслью — а вдруг на этот раз оно окажется успешным? Целовать Белова и при этом думать — а не прощальный ли это поцелуй? Вздрагивать от каждого телефонного звонка братвы? Боже, да разве о такой жизни она мечтала?! Да и можно ли назвать это жизнью?! А ведь она давно ждала чего-то подобного. Подсознательно понимая, что за все рано или поздно приходится платить, она не раз заводила с мужем разговоры о том, что им давно пора переходить к другой, более спокойной жизни. И он обещал ей это! Обещал тихую и мирную жизнь легального бизнесмена, и, похоже, сам верил в то, что вскоре так оно и будет! «Нет, не будет этого никогда!» — вдруг поняла Пчёлкина. Они с Сашей сами выбрали такую жизнь. Ёбанные «Бонни и Клайд», как назвал их однажды Космос. Никогда жизнь Белова и Пчёлкиной не будет тихой и мирной, потому что вся их жизнь — это сплошная ходьба по перилам моста! Без этого они просто не могут. С мальчишеским упрямством Саша снова и снова лезет на канаты, не понимая, что тем самым тащит за собой всех тех, кто его любит! Черт дернул ее влюбиться в Белова в детстве! И какой же наивной дурой она была, когда свято верила в то, что под ее благотворным влиянием он изменится.

Варя уже понимала, что настала пора что-то резко менять, но решиться на крайние меры она пока не могла. В тягостных раздумьях она продолжала ходить по комнате.