Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество

Я вспомнила свой визит к врачу. Когда она сообщила мне, что раковая опухоль у меня в правой груди быстро увеличивается, кабинет наполнился свинцовым предчувствием смерти. У меня не хватило смелости задать тот вопрос, ответ на который боится услышать каждый: «Сколько мне еще осталось?» Но она прочла его на моем лице. Она выписала мне снотворное, чтобы помочь мне пережить следующие несколько дней, и сообщила, что потребуются дополнительные анализы. В тот день я замкнулась в себе и сконцентрировалась на выживании. И хотя мое тело после этого излечилось, с тех пор я пребываю в эмоциональной яме.

Животные обладают способностью легко и с открытым сердцем подстраиваться под каждый момент. Они не рассматривают свою жизнь как отрезок, имеющий начало, середину и конец. Их стоны и вздохи на закате жизни – не более чем проходящее неудобство. Как бы ни болел Боно сейчас, он проживет свою долю приключений сполна и без жалоб на судьбу, просто дойдет до конца. Мне следовало бы научиться этому у него.

– Три года – это много для кота, – добавила я. – Кроме того, всякое может случиться.

Я напомнила ей о ее друге-физиотерапевте, Стивене, и его собаке, помеси австралийской овчарки по имени Милли. Стивен был раздавлен, когда ветеринар сообщил ему, что Милли осталось жить два месяца. Но ветеринар упустил из виду тот факт, что Стивен испытывал особую нежность к нездоровым существам – как к людям, так и к животным. Благодаря диете из органического мяса и самоотверженной преданности Милли уже пять лет после постановки диагноза живет и здравствует.

– Если он найдет хороший дом, – сказала я, с сопением одолевая второй пролет, – он может прожить еще много лет.

«О да, – прокомментировал сидящий во мне циник. – В этом городе просто отбоя нет от святых, желающих взять домой кота, лечение которого будет стоить не меньше, чем гонорар Кардашьян, который записает всю квартиру, а затем сдохнет».

Мой внутренний критик (это всегда был мужской голос) обнаружился более сорока лет назад, когда я изучала журналистику. Он несколько раз оказывался мне полезным, особенно когда я работала в агрессивной сексистской среде отдела новостей. Остроумные замечания и насмешки казались защитной реакцией на более шокирующие аспекты поведения мужчин. При этом, как большинство хитромудрых засранцев, внутренний циник исчезал, когда приходилось по-настоящему туго. Он не смог предложить мне никакого утешения, когда умер мой ребенок, когда обнаружился рак, когда с отрезвляющей регулярностью стали уходить друзья. Конечно, мне удавалось на некоторое время подавить этот голос в девяностые, в период религиозности, но полностью избавиться от него не удавалось никогда.

Я остановилась на прохладной лестничной площадке, чтобы перевести дыхание и изучить надпись «НЕ ХЛОПАЙТЕ ДВЕРЬЮ!», нацарапанную злыми заглавными буквами красными чернилами и приклеенную изолентой к видавшей виды двери. Квартира находилась как раз под нашей студией. Не знаю, кто в ней жил, но он наверняка страдал в период всевластия предыдущих жильцов.

Набрав полные легкие воздуха, я подхватила кошачью лежанку и сумки с кормом, преодолела последний пролет и ввела код от дверного замка. Боно с интересом всматривался сквозь решетку своей переноски, когда Лидия поставила ее на пол. Он казался спокойным. Мы с Лидией переглянулись. Нам обеим ужасно хотелось позволить ему исследовать его временное жилище. Но Джон оставил нам четкие инструкции.

– Я думаю, ему придется пару дней посидеть в бункере, – сказала я.

– Но здесь так мало места, – возразила Лидия, разведя руки в стороны, и ее кончики пальцев почти коснулись противоположных стен. – И он такой пассивный. Может, мы выпустим его хоть на пару минуточек?

И правда, по австралийским стандартам, студия была не намного больше птичьей клетки. Несомненно, Джон давал одинаковые советы всем, кого он отправлял домой с котами. Сейчас Боно вовсе не был похож на того дикого подвижного кота, которого мы видели в «Байдеви», – казалось, он стал совсем другим животным. Он был мирным и расслабляюще спокойным. Заглянув в переноску, я встретилась со взглядом ангела.

«Ну что может пойти не так?» Я кивнула.

Лидия нажала на защелку переноски. Она открылась пугающе моментально, из нее вылетел ком черной шерсти и ураганом промчался по комнате. Кот пролетел мимо нас, прижав уши к черепу, с дикими глазами.

Лидия приготовилась броситься на него, когда он будет мчаться в ее сторону, но он выполнил хитрый обход по кофейному столику и снова вернулся в центр комнаты, развив скорость урагана.

– Стой! – бессмысленно крикнула я этому кружащемуся стихийному бедствию, которое и близко не было похоже на того игривого миниатюрного льва, которого мы забрали в «Байдеви». – Ты же должен быть больным!

Он несся по кругу все быстрее и быстрее, мимо кофейного столика, дивана, камина, столика, дивана, камина…