Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество

А пока я решила удовлетворить его потребность в уединении и получить максимум удовольствия за ту неделю, что Лидия пробудет в Нью-Йорке.

– Как тебе идея сходить в музей? – спросила я.

Дочь прищурилась. В детстве ей больше нравилось карабкаться по дверной лутке, чем ходить в картинные галереи.

В период увлечения религией, в подростковом возрасте и когда ей уже исполнилось двадцать, она с неодобрением относилась к любым проявлениям художественного творчества.

– Какой музей? – спросила она таким тоном, как будто речь шла о походе к дантисту.

– Думаю, тебе понравится Музей современного искусства, – ответила я. – Он современный и не слишком большой.

Мне кажется, что каждая известная галерея была основана группой состоятельных патриотически настроенных идеалистов. В начале 1920-х такие личности, как Рокфеллер, Гудиер и Сакс, объединились идеей создания самого крупного музея современного искусства в мире. Эта мысль была с энтузиазмом воспринята общественностью, и коллекция быстро пополнялась. Галерея трижды переезжала в более крупное помещение, пока в 1939 году не обосновалась на нынешнем месте, в Мидтауне.

Лидия держалась отстраненно, когда мы встали в очередь на холоде вместе с сотнями других туристов, ожидающих, когда откроются двери. Любуясь сумочкой с жирафовым принтом, перевешенной через ее плечо, я помалкивала. Если это не сработает, мы всегда можем вернуться к шопинг-терапии.

Я наблюдала за множеством преображений Лидии – от круглолицей малышки, делающей первые неуверенные шаги, до молодой женщины, взбегающей на сцену для получения диплома. В тот день на пятом этаже Музея современного искусства я стала свидетельницей не менее знаменательного события, когда мы увидели три большие картины с лилиями Моне.

Загипнотизированная, она погрузилась в молчание и позволила себе погрузиться в великолепие пастельных прудов мастера. И хотя она ничего мне не сказала, я уверена, что в этот день она впервые поняла духовную красоту искусства. Наблюдая за тем, насколько глубоко она была тронута картиной, я с трудом удерживалась от слез. Если бы мы в тот же вечер сложили вещи и уехали из Нью-Йорка, путешествие бы того стоило.

Мне было понятно, почему Моне посвятил последние тридцать лет своей жизни рисованию водяных лилий. Природа поражает нас все больше по мере того, как мы становимся старше и готовимся передать ей свое тело. Он видел вселенную в своем волшебном пруду и рисовал ее около 250 раз.

Любоваться водяными лилиями Моне на календаре или салфетке – это одно, а стоять перед тремя картинами, каждая из которых имеет более 6 футов в длину, – это все равно что переноситься в другой мир.

Спускаясь на нижние этажи мимо экспозиций порождений двадцать первого века, Лидия спросила меня, что произошло с искусством. Я не чувствовала себя готовой ответить на этот вопрос. Сделав небольшую остановку в сувенирном магазине, чтобы набрать открыток с изображением наших любимых картин, мы поймали такси.

– Поехали в Музей Фрика, – предложила я, испытывая судьбу.

– А что это?

– Это небольшой музей с великолепной коллекцией старинных шедевров.

– Очень старинных? – с подозрением спросила она.

– Увидишь, когда мы приедем, – ответила я. – Мы можем уйти, если тебе не понравится.

Проезжая в такси между рядами цветущих деревьев на Парк-авеню, мы наблюдали, как небоскребы пронзали прозрачный весенний воздух. Наслаждаясь Нью-Йорком во всей его магической красе и обществом дочери, открытой для искусства, я чувствовала себя на седьмом небе.

– Я убью тебя! – заорал водитель «Хаммера» в открытое окно нашему водителю, который, очевидно, не перестроился, чтобы тот мог занять свою полосу.

Мы встревожились, будучи почти уверенными, что водитель «Хаммера» сейчас достанет револьвер и нам придется отмывать мозги таксиста от пешеходного перехода.

– Ублюдок, – пробормотал наш водитель, нажимая акселератор и резко вырываясь вперед с такой скоростью, что у нас клацнули зубы. Оказавшись на безопасном расстоянии от агрессора, водитель замедлил скорость и объяснил нам, что вообще он практикующий буддист и пацифист. Но он прожил в этом городе двадцать семь лет, поэтому имел право использовать местное наречие.

Лидия быстро преодолела свои опасения в отношении «старья». Кривая ухмылка на портрете Гейнсборо или озорной блеск в глазах женщины в парике по моде восемнадцатого века напоминают о том, что люди не изменились. Власть, секс, слава и смерть – вот непереходящие потребности человека.

Меня привлекли работы, изображающие животных. Коты, собаки и лошади вырисованы на картинах, которым более 300 лет, с большой нежностью. Понимание, что связь между людьми и их четвероногими друзьями вечна, очень обнадеживает. Но проблема была в том, что в каждой тщательно выписанной паре глаз я видела Боно, пристально смотрящего на меня. Как Моне любовался вселенной в своем пруду, так и я видела возможность понять каждое живое существо в янтарных глазах Боно. Я начинала проникаться нашим узником.

Мы входили в дом под звуки лап, царапающих паркет.