Бонжур, Счастье! Французские секреты красивой жизни

В ту пору я владела стенографией и печатала со скоростью 106 знаков в минуту, причем почти без ошибок, так что всегда могла найти работу. В старших классах я разрывалась между мыслями о колледже и секретарской карьере, поэтому в Сан-Франциско я несколько месяцев работала в корабельной компании в старом Ферри-Билдинге. И снова, когда у меня скопилась достаточная сумма, я покинула западное побережье, вернулась на восток, скопила еще немного денег и отправилась в Англию.

Мой самолет приземлился в Хитроу в шесть утра. Был сентябрь 1975 года. Лондон показался мне местом более цивилизованным, нежели те, где я была раньше. По крайней мере – более безопасным. Но я явно была существом наивным. У меня был только билет на самолет, 300 долларов в дорожных чеках American Express и рюкзак, где лежали джинсы, черный топ, две индийские юбки с принтом, рубашка «Пикассо» в белую и синюю полоску, огромный свитер, позаимствованный у брата, пара массивных башмаков и туалетные принадлежности. Ах, да, чуть не забыла – еще теплая ночная рубашка для холодных английских ночей. В Англию я прибыла в подаренных Айрис сапогах. И вот с таким багажом я намеревалась провести в Англии целый год.

Я оказалась в Лондоне не впервые. Я уже была здесь год назад и познакомилась с симпатичным британским парнем, Аланом Драйвером. Он работал в туристическом агентстве в Хэмпстед-Хит.

Рюкзак мой, кстати, представлял собой большую плетеную корзину ручной работы с двумя кожаными лямками, чтобы носить ее за спиной. Провожая меня, папа в шутку поинтересовался: куда я отправляюсь – на пикник или в Европу.

Скажу пару слов о моих сапогах Frye. Они не особенно красивы. Выглядят они поношенными. Квадратные носы, отстрочка по краям. В те времена их выпускали только одного цвета – коричневого. Вместе с сапогами покупателям вручали маленькую баночку седельного мыла и инструкцию по чистке и уходу за сапогами, чтобы они служили вечно.

Это тоже особенность того времени. Тогда люди отчаянно боролись против безграничного потребления и планового устаревания. Мы жили бедно, но стильно.

(Была даже книжка с таким названием.) Покупки в магазине Армии Спасения являлись политическим и духовным шагом. У вещей есть характер и даже душа. Мы давали новую жизнь старой одежде. Мы спасали шелковые юбки из мусорных баков. Мы покупали винтажные вещи в Unique Boutique и Canal Jeans. Мы покупали вещи из переработанных отходов, раскрашенные в студенческих кооперативах.

Я и Мэри Куант

Я ехала в шотландский город Инвернесс, и тут кто-то заговорил о Нью-Йорке: «Это город-призрак. Город-банкрот. Они продают акции, чтобы спасти город». И это я услышала сразу после того, как мой британский бойфренд заявил, что мы должны «остаться друзьями».

Сердце мое было разбито. Я страдала. Но к чему возвращаться, если на родине меня ждет всего лишь город-призрак? Когда деньги у меня кончились, я нашла канадское агентство по трудоустройству. Там мне сказали, чтобы я не заморачивалась на тему гражданства, а работодателям говорила, что я из Канады. Я нашла работу у модельера на стильной лондонской площади Оксфорд-Серкус. Компания производила очень модные шерстяные пальто и платья. Модели были простые: силуэт-трапеция, позаимствованный у Мэри Куант[26], и большие воротники. Там мне дали пальто винного цвета, в котором я проходила всю зиму. Пальто было не особенно теплым, и в нем я выглядела как обычная английская школьница. Зарплата, впрочем, была очень даже неплохой. Вскоре я снова сумела скопить определенную сумму и решила продолжить путешествие. Я уехала из Лондона, пережила непростую ночную морскую переправу через Ла-Манш и оказалась в Париже, где познакомилась с Морин. Морин родилась в Ирландии и уже несколько раз приезжала во Францию – она работала в Париже няней. После переправы через Ла-Манш меня мучила морская болезнь. Меня страшно тошнило. Морин была очень добра и позаботилась обо мне. Мы подружились. Поскольку остановиться в Париже мне было негде, она предложила мне переночевать у нее на полу.

Морин жила в пятиэтажном доме на Левом берегу – на бульваре Сен-Мишель. Был февраль, и мы согревались с помощью небольшого газового обогревателя. (Да, вы правы, это было довольно опасно.) И газ у нас вечно кончался в субботу вечером. Шел 1976 год. В то время только появился стиль диско. Морин обычно говорила: «На танцах мы согреемся. Пошли на дискотеку». Холодными субботними вечерами мы выходили на бульвар Сен-Жермен и шли в новую дискотеку, чтобы потанцевать с марокканскими студентами и парнями сомнительных занятий. Я не очень хорошо говорила по-французски, они не говорили по-английски, поэтому мы объяснялись, как дети. «Мы делать счастье?» Ну да, типа того. Мы целовались на мостах и объедались пирожными.