Борьба гуманизма и варварства

Возьмем очень показательный пример. До захвата власти Гитлером одним из многообещающих писателей молодого поколения был Ганс Фаллада. В наиболее удачных частях его романа «Маленький человек, что же дальше?» была действительная поэзия правды. В гитлеровские времена он написал несколько совершенно плохих вещей. В тех же книгах, где он, очевидно, собрал все свои силы (например, «Волк среди волков», «Маленький человек, большой человек — все наоборот»), — в некоторых деталях видна еще старая поэтическая сила понимания действительности. Но вследствие стремления автора сгладить противоречия, заключающиеся в теме, эти книги испорчены неприятным, подчас слащавым, подчас фиглярски-шуточным ребяческим обыгрыванием серьезных конфликтов, елейностью лживой идиллии.

Это объясняется, конечно, не только цензурой: дей­ствие первого из этих романов происходит в период инфляции, и гитлеровские власти не возражали бы против более резкой критики веймарских времен. Но если бы Фаллада теперь проявил хотя бы лишь тот же стихийный, но субъективно искренний антикапитализм, благодаря которому его первые книги оказались проникнуты правдивостью, — его роман стал бы неприемлемым для фашистской Германии. Фашизм демагогически использовал противоречия между богатством и бедностью, отчаяние бедняков, вызванное безнадежностью их положения. Но фашистское правительство требует такой литературы, которая все-таки убеждала бы бедняков, что они — братья богачей, что противоречия между ними будут уничтожены национал-социализмом, что бедняк, как таковой, зани­мает соответствующее ему место, а если он честен и скромен, то ему лучше, чем богачу. Внутренне уступая этой лживой пропаганде, Фаллада изгоняет из своих произведений истинную поэзию и при всем своем даро­вании, при наличии хороших деталей в целом принижа­ется до уровня развлекательной беллетристики. Он изме­нил социальному и национальному призванию поэзии.

Фашистское искажение истины — и о настоящем, и о прошлом — неуклонно ведет к разрушению поэзии. Ибо подлинно-поэтическое и подлинно-историческое понимание жизни соответствуют, в конечном счете, совпадают друг с другом. Истинная поэзия всегда индивидуальна как по замыслу, так и по форме, — но она всегда одновременно отражает какой-либо момент, этап национальной судьбы. Такая задача может быть выполнена лишь при настоящей, неподкупной любви к правде, при настоящем уважении к разуму, при глубокой ненависти к угрожающим человечеству темным силам. Если всего этого нет — литератор способен создать либо лишь нечто мелко индивидуальное, либо абстракцию, ничего не говоря­щее общее место. Нет необходимости пространно доказывать, что фашистский миф является самым пустым, ничего не говорящим, самым лживым общим местом какое было когда-либо в истории человечества. Литература, которая ставит себе целью замазывание действительных жизненных конфликтов, которая в лучшем случае робко и трусливо проходит мимо этих конфликтов, мимо проблем народной судьбы — не может содержать в себе поэзии, поэтической правды.

Истинная поэзия — орудие самоизучения, самокритики народа; она поднимает народ до основанного на истине самосознания. Фашизм уничтожает эти духовные и душевные, моральные и исторические основы поэзии (как он, параллельно этому, уничтожает и науку). Поэзия была изгнана из Германии вместе с любовью к свету и правде, совестью и честью.

Это изгнание было и физическим изгнанием писателей, не капитулировавших перед фашистским варварством. У такого великого народа, как немецкий, и в наши дни есть поэты, следующие большим традициям славного прошлого, оберегающие совесть и самосознание народа и стремящихся их развивать. Но именно потому, что они боролись с темными силами, когда эти силы только на­чинали одурманивать мораль и мышление немцев и еще не превратились в господствующие политические факторы, потому что они не преклонили перед фашизмом колен, когда он пришел к власти, но углубили и обострили борьбу с ним (углубили, так как многие тенденции немецкого исторического развития полностью раскрылись лишь после захвата власти Гитлером потому что они с ужасом увидели и рассказали миру, каким путем пошел их народ, потому все эти поэты и вслед за ними поэ­зия и били изгнаны из современной Германии.

И немецкий народ, одурманенный демагогией, гонимый бичами террора, с варварски извращенными инстинктами побрел навстречу гибели.

Задолго до прихода Гитлера к власти то и дело раздавались предостерегающее голоса. Приведем лишь немногие значительные примеры.