Борьба Иви

– Да, – с горечью проговорил Дэвид. – А я в это время был в школе, может быть, маршировал на плацу в нашей глупой как бы военной форме на занятии по офицерской подготовке. Пока моих младших сестёр чуть не убило шрапнелью. Проклятые фрицы! – Он сунул руки в карманы и уставился на соседний плакат, на котором была изображена Британия в виде высокой женщины с мечом и флагом в руках. Она вела за собой колонну солдат, готовых броситься в бой.

Иви вдруг поняла, что глаза у Дэвида горят точно так же, как у этих солдат на плакате. Она потянула его за локоть:

– Пойдём. А то Китти рассердится.

Дэвид пошёл следом за ней, со злостью пиная кучки мокрого снега на краю тротуара. Иви подумала, что у брата плохое настроение с тех самых пор, как он приехал домой на каникулы. Обычно, когда Дэвид был дома, он целыми днями пропадал на чердаке, где расчистил себе «берлогу» среди сундуков и завалов старой поломанной мебели. Там у него были книги, тюбики с красками и целые горы рисунков. Он не возражал – не особенно возражал, – когда Иви поднималась к нему и наблюдала, как он рисует. Он даже давал ей старые листы, чтобы она рисовала на обороте. Но в эти рождественские каникулы он почти не рисовал. В основном просто лежал на свёрнутом старом ковре и смотрел в пустоту. И не хотел, чтобы Иви сидела рядом. Он жутко злился, что пропустил «единственное захватывающее событие за всю историю Уитби», а когда Китти по недомыслию упомянула о «Рохилле», Дэвид обозлился ещё сильнее, потому что в осенние каникулы гостил у друга и его не было в городе, когда спасали корабль.

– Слушайте, вы же можете сами сходить за конфетами, да? – внезапно спросил он. – Кондитерская совсем рядом, и дорогу вы знаете.

– Но мама велела тебе пойти с нами, – возразила Китти, топнув ногой. – Она сказала, что ты пойдёшь с нами. – Китти нравилось гулять по городу с Дэвидом. Он был высокий и симпатичный. На самом деле он был настоящим красавцем. Между собой Иви с Китти решили, что Дэвид в сто раз симпатичнее любого из всех знакомых мальчишек из школы. Иви втайне надеялась, что во время прогулки она встретит кого-то из школьных подружек и сможет похвастаться старшим братом.

– Что вы как маленькие! – нахмурился Дэвид. – Вы каждый день сами ходите в школу.

– А что мы скажем маме, когда вернёмся домой без тебя? – сердито спросила Иви.

– Не знаю! Скажете, что я встретил друзей или что-то вроде того. Я всё равно скоро вернусь. Вот вам ещё шиллинг. Купите мне карамелек, а сдачу оставьте себе. Давай, Иви. Будь человеком.

– А куда ты собрался? – спросила Иви, внезапно встревожившись. Дэвид обычно не жадничал – но чтобы так просто отдать целый шиллинг! Это совсем на него не похоже. Он явно что-то задумал.

– Не делай такое лицо. – Дэвид снисходительно похлопал её по руке. – Идите в кондитерскую и накупите себе сластей. Разве плохо?

– Ну и пожалуйста! Ну и ладно! – Китти снова топнула ногой и схватила монету. – Иди куда хочешь, а мы обойдёмся и без тебя.

– Я не знаю, куда он пошёл, – сказала Иви, когда Дэвид умчался.

– Я тоже не знаю, и мне это неинтересно. – Китти взяла её за руку и решительно зашагала в сторону кондитерской.

Когда они вернулись домой, накупив всевозможных конфет в полосатых бумажных пакетах и красивых коробках с рождественскими рисунками, Дэвида ещё не было. Он не вернулся и к полднику, и Иви пришлось выдумывать для него оправдание: он якобы вспомнил, что у него есть какое-то важное дело. Наконец он пришёл – минут через десять после того, как папа вернулся домой из конторы, – с видом одновременно испуганным, победным и гордым.

– Я не вернусь в школу, – заявил он с порога гостиной.

– Что? – спросил папа, а мама встревожилась:

– Что это значит, Дэвид? Ты сделал что-то не то? У тебя неприятности? Из школы нам ничего не сообщали.

– Школа тут ни при чём. Я записался добровольцем. – Он вошёл в комнату, уселся на подлокотнике кресла и принялся беспечно качать ногой, старательно изображая, что ему все трын-трава и сам чёрт не брат. И при этом пытался казаться минимум года на три старше своих пятнадцати лет.

– Не может быть. – Китти всё ещё сердилась на Дэвида за то, что он бросил их с Иви. – Не говори глупостей, Дэви. Ты ещё не дорос, чтобы тебя взяли в армию.

Дэвид пожал плечами:

– На призывном пункте считают иначе.

– Но ты действительно слишком молод для армии. – Мама резко поднялась с кресла. – Тебе всего пятнадцать!

– Призывной возраст начинается с восемнадцати лет, – сказал папа. – Значит… ты им солгал.

– Только потому, что хочу служить своему Отечеству! – Голос Дэвида сорвался, дав петуха, и он густо покраснел. Голос у него уже поменялся, стал по-взрослому низким и басовитым, но иногда всё же срывался на детские писклявые нотки. Впрочем, кроме ломающегося голоса, больше ничто не выдавало его истинного возраста. Он всегда был высоким и широкоплечим, и у него уже начали расти усы. С виду ему можно было дать восемнадцать, а то и все девятнадцать. Иви почувствовала, как у неё похолодели ладони, а сердце сжалось от страха.