Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

О деятельности Яковлева в 1987 г. можно сказать: «Фантомас перестройки разбушевался». Он организует идеологическое наступление на советскую систему и идеологию по всем фронтам, начатое им ещё в мае 1986 г. на V съезде Союза кинематографистов СССР. Внешне съезд выглядел как бунт «демократов-перестройщиков» против «ретроградов». Лишились своих должностей, подвергаясь порой прямым оскорблениям, известнейшие режиссёры С.Ф. Бондарчук, С.И. Ростоцкий, Л.А. Кулешов и др., по поводу которых было ясно – горбачёвско-яковлевскую перестройку, объективно ведущую страну и систему к катастрофе, они не примут. В результате было избрано проперестроечное руководство Союза во главе с первым секретарём режиссёром Э. Климовым. После съезда он в некотором недоумении сказал нечто вроде «Что же мы наделали?». На что режиссировавший ход съезда Яковлев со снисходительной улыбкой переспросил: «Вы наделали?». И добавил: «Это – мы наделали». Климов и Kº оказались пешками в серьёзной игре, как и вся либеральная совинтеллигенция, работая на акцию прикрытия; базовой операцией – дележом активов и взятием реальной власти – были заняты серьёзные люди, а не попрыгунчики, считавшиеся творцами искусства и Истории. Кстати, именно Яковлев стоял за травлей фильма Н. Бурляева «Лермонтов». Яковлев и его команда расшатывали ценностную, моральную систему советского общества. Без этого невозможно было выиграть битву за свержение социалистического строя. Как писал знаменитый социолог Р. Михеле: «Ни одна социальная битва в истории не выигрывалась когда-либо на длительное время, если побеждённый уже до этого не был сломлен морально. Борьба за массы начиналась с борьбы за её моральные и культурные ценности».

Свои действия Яковлев обосновывал, убалтывая руководство СССР и прежде всего Горбачёва и его главного советника, а по сути начальника – жену Раису Максимовну – сначала разговорами о необходимости исправления социализма, а позднее о необходимости отказа от него. Подобно крысолову-дудочнику он, подгоняемый злой волей своих хозяев в СССР и за рубежом, вёл ведомых на всё большие и большие глубины – пока они не захлебнулись. Вольно было потом Раисе Максимовне жаловаться на то, как их с Мишей обманули – и прежде всего Яковлев: обманывают того, кто хочет обмануться, кто верит в то, что колпачок (дурацкий) действительно стоит четыре сольдо, а на Поле Чудес (т. е. на помойке Страны Дураков) можно, закопав социалистические червонцы, вырастить капиталистическое золотое дерево. Опытный пропагандист сработал на славу, «…чем Тыковлев, – пишет Ю. Квицинский, – не подходит на роль новоявленного крысолова из старой немецкой сказки? Он играл на своей дудочке при всех начальниках и во все времена. Играет и сейчас. Мелодия одна: верь мне, иди за мной, где хорошо будет… А сам потом в сторону прыснет…». Кстати, сделав своё дело, Яковлев после 1991 г. ушёл в тень – в сторону прыснул.

Будучи секретарём по идеологии, Яковлев активно вмешивался в другие сферы: в международные отношения – здесь он выступал за всемерное развитие отношений с Западом и Израилем – и даже в военные дела. Не будучи военным и даже не отвечая за эту сферу в Секретариате и Политбюро ЦК КПСС, он принял активное участие в чистке генералитета, последовавшей за нашумевшим делом Руста.

28 мая 1987 г. в центре Москвы на Васильевском спуске приземлился лёгкий самолёт «Сессна», пилотируемый гражданином ФРГ Матиасом Рустом. Немец вылез из самолёта и в 19.10 уже раздавал автографы на Красной площади, за этим занятием и был арестован. Полёт Руста был обставлен более чем символично. Из Гамбурга Руст перелетел в Исландию, где посетил Хёвди – место близ Рейкьявика, где в 1986 г. состоялась встреча Горбачёва и Рейгана. Официально эта встреча вроде бы не привела ни к каким серьёзным результатам: официальные сообщения были скупы, в них акцентировалось то, что это первый шаг, так сказать заявление о благих намерениях, важное само по себе – и ничего более. Много позже Горбачёв, однако, обмолвился, что в Рейкьявике стороны зашли так далеко, что пути назад уже не было. И как же это согласуется с переговорами? С официальными – никак; штука, однако, в том, что наряду с официальными протоколируемыми переговорами велись неофициальные, непротоколируемые. И мы можем только догадываться, о чём там шла речь, о чём договаривались, на каких и на чьих условиях. Но, как говорили в древнем Риме, даже тонкий волосок отбрасывает тень. Дальнейшие события («тень») показали: речь шла прежде всего о будущем СССР и мировой социалистической системы. Стороны зашли так далеко – проговорился Горбачёв, – что повернуть назад после Рейкьявика действительно было уже невозможно? Невозможно именно для Горбачёва – у Рейгана оставалось пространство для манёвра, тем более что, как умелый актёр-лицедей, он умел блефовать и в личном противостоянии просто «сделал» ставропольского комбайнёра с характерным прозвищем «Миша-конвертик». И уж совсем неслучайно, что именно в «рейкьявикском» 1986 г. Яковлев стал секретарём ЦК КПСС.