Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

Разумеется, двойное, перекрёстное ведение, разработка действий на его основе (не говоря уже о реализации) – задача исключительно сложная, требующая создания принципиально новой формы организации знания, методы которого позволят адекватно анализировать нынешнюю реальность и вскрывать в неё семена, эмбрионы и формы будущего в их взаимодействии – то, что день грядущий нам готовит. В любом случае важно понять: в современные социальные конфликты ввиду специфики эпохи вплетены, уже присутствуют чаще всего в скрытом, искажённом, нечистом виде формы противоборства грядущего «странного мира». Они проявляются по-разному и в разных сферах: в росте преступности и этнических чистках, в росте значения иррационального знания и отступлении универсализма, в новых научных концепциях и формах досуга, наконец, в приходе виртуальной реальности. Увидеть новое в нынешнем, необычное в обычном, анализировать его, понять его логику и меру и на такой основе предсказать тенденции развития – вот задача, вот дело чести, дело доблести и геройства для профессиональных интеллектуалов. И, добавлю, дело мудрости. Об одном из героев исландских саг – Снорри Стурлусоне – говорили: он умён, но не мудр, потому что не умеет предвидеть будущее. Один из показателей силы и зрелости теории – её предсказательная сила. В переломно-промежуточные эпохи, когда знание о будущем резко повышается в цене, это качество теоретической деятельности становится одним из решающих не только в интеллектуальном плане, но и в плане социальном. Здесь, правда, очевидна опасность – скрытое вползание в теорию, проникновение в неё новой мифологии, и в этом смысле опыт «Манифеста» очень показателен.

IX

Ирония Истории – и один из уроков марксоэнгельского «Манифеста» – заключается в том, что эти борцы против социальных и политических мифов своим «Манифестом» начали ковать очень влиятельный миф о пролетариате, капитализме и Западе. Что не менее парадоксально, при этом они сделали то, в чём впоследствии упрекали своих оппонентов. Маркс постоянно говорил о необходимости упреждения политических выводов и рекомендаций серьёзным теоретическим анализом общества, т. е. first things first. Но они с Энгельсом поступили с точностью до наоборот: сначала – политический манифест, основанный на импрессионистском, не столько номиналистическом, сколько реалистическом ведении ситуации, не столько теоретическом, сколько эмпирическом её осмыслении, а затем – социально-экономический анализ. С последующими неудачами в организации рабочего антикапиталистического движения на Западе, но с триумфальным превращением идей в мировую антикапиталистическую идеологию, в идейное обоснование мирового антикапиталистического движения.

За это ли ты боролся, старик Чарли? Дай ответ. Не даёт ответа, как и та птица-тройка, о которой написал русский современник Маркса и Энгельса и которая в своём развитии реализовала многое из того, о чём говорили, как выразился бы Макар Нагульнов, «учёные товарищи Маркс и Энгельс». Да так реализовала, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ну, что ж, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Это – советский ответ на русский вопрос:

Не нам ли суждено изжить
Последние судьбы Европы

,Чтобы собой предотвратить
Её погибельные тропы.

(М. Волошин)

Нам, нам – ja, ja. Natürlich!

Бисмарк однажды сказал, что вообще-то социалистический эксперимент можно и нужно было бы провести, только надо найти такую страну-экспериментатора, которую не жалко. Так сказать, Anderer Fehler sind gute Lehrer. Страна нашлась сама, она-то и реализовала коммунистический манифест в начале XX в. Ныне, 150 лет спустя, в конце календарного XX в. она, похоже, реализует некоммунистический или даже антикоммунистический манифест. Колесо русской истории сделало ещё один оборот, превратившись из красного – нет, не в белое, в разноцветное, в «kolorowe jarmarki» нынешней РФ. Но, будто по принципу Лампедузы – la plus да change, la plus да reste тёте chose, – коммунистический ли манифест, антикоммунистический ли. Впрочем, к самим манифестам это уже не имеет почти никакого отношения. Это имеет отношение к нам, к нашей жизни и к тяге постоянно переделывать жизнь с помощью манифестов, будь то Манифест о вольности дворянской или об освобождении крестьян, Коммунистический манифест или какой-нибудь самоновейший капиталистический. Переделывать начисто, при этом забывая – подобно «детям карнавала» (исторического) – о предыдущем манифесте, порой диаметрально противоположного содержания, и о целом слое времени, с ним связанным – ничто. Ведь почти никто, например, и не вспомнил у нас о 150-летней годовщине «Манифеста Коммунистической партии», под знаком которого мы прожили 74 года. Унесено ветром.

Там, где сияла раньше
«Слава КПСС», там

«Кока-кола»Горит над хмурою державой,
Над дискотекою весёлой.

(Т. Кибиров)