Борьба за любовь

– Так, остыньте, – приказала я. – Встречаемся в моем кабинете через полчаса. Рондай, пригласи всех посвященных.

Спустя полчаса освежившийся, но разнервничавшийся еще больше муж буквально силой потянул меня в кабинет, не позволив собрать еще влажные волосы в пучок и решительно не желая внимать возражениям.

– Мне не нравится то, что здесь происходит, и еще больше не нравится, что со мной обращаются как с несмышленым ребенком, – жестко заявил он, рывком распахнул дверь и буквально втолкнул меня в кабинет.

Я споткнулась и едва не упала.

– Извини, – тихо произнес Карай, придержав меня за локоть.

Я подняла взгляд от пола и замерла, в кабинете уже собрались все: Касиян, Дамон, Рондай, Рафэ… и изрядно потрепанный, со следами недавнего избиения, а возможно и пыток Анторин. И все настороженно смотрели на Карая.

Муж обошел меня, прошел в центр кабинета, сложил руки на груди и потребовал, сверля взглядом наминайского императора:

– Рассказывай! Только сначала объясни, что здесь делает этот, – одарил ненавидящим взглядом Рафэ, – доминант.

– Нам предстоит долгий и непростой разговор, – покачал головой Анторин, поморщившись при этом от боли.

– И мы не будем при нем присутствовать, – неожиданно заявила Мона, после чего они с Ян подхватили меня под руки и вывели из кабинета.

– Пусть разберутся без нас. А мы пока котика навестим, – предложила Касиян. – Слишком много вопросов накопилось, и не только у воскресшего консорта.

Но я почувствовала в поведении подруг еще что-то, помимо желания не мешать мужчинам, – они боялись Карая и не доверяли ему.

– Постойте, я должна объяснить Анторину, что Карай не помнит событий последнего года! – попыталась я скинуть с локтей цепкие руки фрейлин.

– Как не помнит? – хором спросили подруги, остановившись, но не желая отпускать меня.

– Не знаю, – честно призналась я. – Возможно, это последствие перенесенного им в процессе борьбы с влиянием Эмани, или таким образом богиня защитила его разум от травмы. Но, очнувшись, он совершенно не помнил ни плена в межпространстве, ни того, как мы его вызволили, ни происшедшего после. Он даже не знает о существовании Эмани!

– Интере-э-эсно, – протянула Касиян.

– Возвращаемся? – предложила Дамон.

– Возвращаемся, – кивнула я и попыталась повернуться к двери.

– А с другой стороны, – задумчиво произнесла Мона, удерживая меня, – все равно сами разберутся. А учитывая то, как герцог ведет себя по отношению к тебе, не заслуживает он поддержки.

И меня повели к выходу из покоев. Я бы, возможно, и воспротивилась, напомнила фрейлинам, что они имеют дело с королевой, но мне так хотелось увидеть сына, обнять его и прильнуть щекой к непослушным черным локонам! Карай сейчас был в безопасности и полностью здоров, если не считать проблем с памятью, а Карвин нуждался в матери. Да и я нуждалась в сыне, возможно, даже больше, чем он во мне. А Анторина расспросить о его злоключениях я еще успею, мы все равно сейчас бессильны и не сможем ничего предпринять для освобождения Наминайской империи.

В детских покоях было непривычно тихо. Зайдя в игровую комнату, мы сразу поняли почему: на маленьком диванчике сидела счастливая принцесса Лелиан, держа на руках спящую дочь. Дети обступили гордую мать и наперебой шепотом расспрашивали ее о малышке. Больше всех восторгался Антуан, ведь это была его кузина. Карвин с недоумением разглядывал пока еще непривлекательного младенца, норовя потрогать пальчиком его крохотный носик, а Дэзире старалась демонстрировать взрослую рассудительность и безразличие, но ее глаза горели живейшим любопытством. Ведь всего лет через пять она тоже выйдет замуж и, возможно, станет матерью.

Но самым неожиданным в открывшейся нам картине было присутствие наследной принцессы Никеллы. Девочка сидела в сторонке и даже не смотрела на вызывающего столько любопытства у других детей младенца. Чего нельзя было сказать о нашем появлении. Даже Карвин лишь мельком взглянул на меня, небрежно взмахнул рукой, приветствуя, и вновь потянулся пальчиком к миниатюрному личику. Но стоило только Никелле увидеть меня, как девочка вскочила и начала затравленно озираться, словно искала защиты. Я всегда была добра к Никелле и растила ее как свою дочь, на что девочка отвечала мне искренней детской любовью и доверием. Сейчас же в ее взгляде был непередаваемый ужас, словно она наяву увидела чудовище из ночного кошмара.