Борьба за Рейн

Осыпая поцелуями ее подбородок и шею, я не спешу, наслаждаясь вкусом соли на ее коже, и тем как кровь приливает и пульсирует под ней. Когда добираюсь до соска, медленно терзаю его языком, губами и зубами. Подстраиваюсь под движение ее идеальной груди. Но когда пытаюсь убрать руку, чтобы расстегнуть ее джинсы, Рейн отказывается отпускать. Я улыбаюсь, не отрывая губ от ее разгоряченной кожи, и тяну наши переплетенные руки вниз. Кое-как расстегиваю джинсы и пытаюсь справиться со шнурками на ботинках одной рукой.

Но я не возражаю. Если Рейн захочет держать мою руку до конца своей жизни, я, блять, отрублю ее и отдам ей.

Как только снимаю с нее джинсы и испорченные трусики, Рейн раздвигает для меня ноги, и мне кажется, что я возвращаюсь домой.

Наши руки все еще соединены. Я прохожу дорожкой поцелуев по внутренней стороне ноги от лодыжки до колена, что, должно быть, щекотно, потому что ножка дергается и мне попадает по губам, отчего Рейн снова хихикает. Затем спускаюсь ниже – к нежному, нуждающемуся, блестящему местечку, которое я планирую ублажать следующие несколько часов.

Когда провожу языком по ее складочкам и вокруг клитора, я делаю это только потому, что хочу доставить ей удовольствие. Без притворства и торопливой прелюдии, чтобы получить свое и отправиться на боковую. Я не начинаю с тех точек, которые, как знаю, заставят ее бедра дрожать, а спину выгибаться. Не хочу просто ускорять процесс. Устраиваюсь поудобнее и позволяю ее телу говорить мне, чего оно хочет. Длинные дорожки, которые я провожу языком, вызывают приглушенные стоны и медленное вращение бедер. На круговые движения Рейн реагирует короткими всхлипами. Когда дразню ее пальцем, она прижимается бедрами к моему лицу, а когда я погружаю в нее два пальца, она запрокидывает голову и собирает мои волосы в кулак. Я как сёрфер на волне ее тела, поднимаюсь вверх и опускаюсь вниз, сделав поворот своим языком и пальцами, снова вверх и снова поворот, подчиняясь частоте ее дыхания. Но я все ещё жду. Дарю ей блаженство так долго, как могу, пока она не сжимает мои волосы сильнее, и ее бедра не сдавливают мои уши, и пока не ощущаю пальцами первые волны оргазма.

И тогда я засасываю.

Она всем телом сжимается вокруг меня, извивается, делая судорожные вдохи, и рычит – и это самые сексуальные звуки, которые я когда-либо слышал. Вытаскиваю пальцы и заменяю их языком, желая забрать всё до последней капли так же, как сделала она.

– Черт, Уэс, – хрипло выкрикивает Рейн, притягивая мое лицо к себе свободной рукой.

Другая ее рука все еще сжимает мою, и от вида наших переплетенных пальцев начинает сбоить недавно отремонтированное сердце. Оно пропускает несколько ударов, когда я поднимаюсь вверх по ее ослабшему, изнуренному телу и прижимаюсь поцелуем к обожаемым губам.

– Я еще не закончил, – говорю я, проводя своим возбужденным членом по скользким, распухшим складочкам.

Рейн запускает пальчики ног под пояс моих джинсов и стягивает их вниз по ногам как можно дальше.

– Я собираюсь заставить тебя кончить по одному разу за каждую ночь, что я отсутствовал.

Рейн драматически ударяется затылком о деревяшку, продолжая поднимать бедра мне навстречу.

Я бы посмеялся над ее противоречивыми сигналами, но это чертовски приятно. Я прижимаюсь лбом к ее лбу; мы двигаемся вместе и в противоположном направлении. Наши рты сталкиваются, когда темп ускоряется, и я больше не могу этого выносить. Моя потребность быть внутри Рейнбоу Уильямс сильнее, чем потребность в следующем вдохе.

Подтянув ее колено к своим ребрам, я делаю резкое движение вперед, полностью заполняя ее.

И моя девочка кончает.

Ногти впиваются мне в спину, стоны отдаются в моем горле, когда ее мышцы сжимаются, и она выгибается.

Рейн светится в моих объятиях.

И, следуя за ней, я вхожу в этот свет.

Мои глаза закрыты. Но вместо темноты я вижу свечение, когда прижимаю ее сотрясающееся тело к своему, когда наполняю ее всем, что у меня есть. Всем, чем я являюсь. Всем, чем хочу быть для нее. Я мог бы остаться здесь вот так навсегда, купаясь в тихом свете моей огненной девочки.

Но я не могу.

Потому что пообещал Рейн еще шесть оргазмов.

А теперь я человек слова.

***

Paramore* – примечательно то, что эта музыкальная группа родилась в г. Франклин, Теннесси, и вокалистку зовут Хейли Уильямс.

«The Only Exception»* – переводится как «единственное исключение».

ГЛАВА

XXII

4 мая. Рейн

Проснувшись, чувствую себя так, будто меня вывернули наизнанку. Я привыкла ощущать эмоциональную боль, но сейчас чувствую лишь ломоту в спине после ночи на фанерном полу. Мои мышцы, которые уставали от целодневного лежания, сейчас восхитительно ноют. И сердце, которое еще вчера представлялось мне гниющим, почерневшим и выделяющим яд в мою кровь органом, теперь кажется здоровым и красным с той стороны, которая соприкасается с Уэсом.

Оно счастливо. Я счастлива.