Борьба за Рейн

– Это не первый раз, когда ты меня похищаешь, – шучу я. – Кроме того, ты слишком красивый, чтобы быть похитителем. Если девушки идут с тобой добровольно, то похищение не происходит.

– Подожди, – говорит Уэс, останавливаясь, чтобы наклониться и что-то поднять.

Я слышу знакомый металлический звук, но не могу понять, что это такое.

– Значит, ты считаешь меня красавчиком, да? – спрашивает Уэс, когда мы снова начинаем идти. Я слышу усмешку в его голосе.

– Приятель, ты знаешь, что ты симпатичный. Не напрашивайся на комплименты.

– Нет, – фыркает Уэс. – Я завернутый в красивую упаковку урод. А вот ты… – его голос становится хриплым, и от этого дрожь пробегает по позвоночнику, когда Уэс наклоняется и прижимается губами к моему виску. – Ты прекрасней всего, что я когда-либо видел. – Я чувствую, как кончик его пальца скользит вниз по переносице, по моему рту и подбородку, как будто он восхищается моим профилем. Затем он опускается ниже, останавливаясь прямо в центре груди. – Даже здесь.

Я краснею и радуюсь повязке. Благодаря ей мне не нужно смущенно опускать глаза.

– Сделай шаг вперед.

Делаю, как он сказал, и чувствую, что асфальт превращается в мягкую землю под моими ногами. Через несколько футов он останавливает меня и поворачивает так, чтобы я оказалась лицом к чему-то, что закрывает солнце.

– Мы пришли. Можешь снять повязку с глаз, но смотри только прямо перед собой, хорошо?

– Уэс, я… Мне страшно.

– Я рядом. Ты хочешь когда-нибудь снова спать на кровати? Ты хочешь принимать горячий душ и есть еду, которая не была приготовлена на металлической бочке?

Я киваю, чувствуя, как ускоряется мое сердцебиение.

– Ну, это первый шаг, детка. Сними повязку с глаз.

Делаю глубокий вдох, черпая в нем силы. Я потеряла своих маму и папу. Уэс потерял маму и сестру. Меня бросил парень. Уэса отвергли тринадцать разных приемных семей. Мне приходилось иметь дело со злобными девицами в школе. Уэс был новичком в полудюжине школ. Если он может стоять здесь и быть готовым ко всему, что произойдет дальше, то, возможно, я тоже смогу.

Стянув с головы майку в рубчик, подношу ее к носу и вдыхаю.

Запах Уэса подавляет все остальные чувства, наполняя меня счастьем.

Придает мне храбрости.

Я приоткрываю веки, позволяя себе увидеть крошечный кусочек окружающего пространства, прежде чем открыть их полностью от изумления. Мы стоим в двух футах перед выцветшим зеленым знаком съезда: «"Притчард Парк Молл"» рядом с шоссе.

Уэс крепко обхватывает мою челюсть, удерживая ее прямо.

– Смотри только сюда, хорошо?

– Хорошо, – отвечаю я, испытывая любопытство, а не страх.

Я снова слышу металлический стук и улыбаюсь, когда он становится громче и быстрее.

– На днях я заметил этот баллончик с краской на земле и вспомнил о тебе, – смеется Уэс, встряхивая баллончик.

– Почему? – улыбаюсь я.

– Ой, ну я даже не знаю. Может быть, из-за приветственного знака: «Добро пожаловать в Гребаные Источники» перед твоим домом?

Я широко улыбаюсь:

– Шатвелл-парк – мое лучшее творение.

– Значит, ты признаешь, что ты вандал?

– Предпочитаю термин «художник слова». – Я улыбаюсь, принимая баллончик неоново-оранжевой краски из протянутой руки.

– Смотри, вот возьмём этот знак. – Привычным движением большого пальца я удаляю колпачок. – Вандал просто нарисовал бы на нем пару членов и пошел бы дальше. – Я вычеркиваю букву «Р» в Pritchard и легко превращаю букву «R» в букву «B».

Чувствую, что Уэс ухмыляется, но я слишком нервничаю, чтобы посмотреть на него. Вместо этого фокусирую все свое внимание на бело-зеленом, а теперь и неоново-оранжевом знаке передо мной.

– Но не я. – Я встряхиваю краску еще несколько раз и заменяю «RD» двумя большими жирными буквами «S».

– Bitchass Park Mall, – с гордостью читает Уэс вслух. – Мне даже не приходило в голову добавить двойное «S» в конце. Изысканно.

Я поворачиваюсь и делаю небольшой реверанс, но, когда открываю глаза, вижу не только Уэса; я вижу кучу искореженного металла позади него.

Бульдозер папаши Квинта и Ламара превратился в обгоревший кусок металла. Асфальт вокруг него обгорел и почернел. Тягач с прицепом, лежащий на боку выглядит так, как будто Тирекс откусил от него кусок, а вокруг, прижатые к обочинам, стоят не подлежащие ремонту и брошенные машины. Их убрал с центра дороги Квинт, пытаясь расчистить нам путь через завал. Я представляю своего друга лежащим на дороге с осколком стекла, торчащим из шеи. Представляю Ламара, оглушенного и шокированного, и кровь, текущую по глазу из поврежденной брови. Я вспоминаю звук взрыва и то, как покореженный металл и битое стекло сыпались на нас дождем.

И потом я вспоминаю аромат, который ощущала внутри маминого шлема.

Кофе с фундуком.

Её аромат.

Всё расплывается у меня перед глазами, когда воспоминания выстраиваются на границе моего разума, готовые маршировать одно за другим, чтобы уничтожить меня. Первое бросается вперед, и это что-то безумное.

Рождественское утро.