Борьба за свободу (ЛП)

Я останавливаюсь при входе, затаив дыхание. Посреди кровати, свернувшись в позе эмбриона — Рэйвен. Я бы подумал, что она спала, если бы не ее мягкие гортанные стоны.

Видеть ее такой разбитой, отрезвляет бушующего зверя в голове. Я иду к ней ложусь позади нее, моя грудь прижата к ее спине. Обняв ее маленькое тело, я зарываюсь лицом в ее волосах.

— Детка. Ш-ш-ш, все в порядке. Теперь я рядом.

Ее тело остается напряженным секунду или две, прежде чем она взрывается рыданиями. Ее страдальческий плач заставляет меня обнимать ее крепче, как будто я могу как-то забрать ее боль через объятие.

— Рэйвен? Ш-ш-ш, все будет хорошо. Я здесь. Ты в безопасности. Я люблю тебя, детка. Вернись ко мне.

Мои глаза начинает жечь. Боль от ее плача осязаема. Она делает воздух плотным и тяжелым для дыхания.

— Что случилось? Поговори со мной.

Я нежно ее целую, побуждая повернуться лицом ко мне. Она делает это, но только для того, чтобы зарыться в мою грудь и сильнее заплакать. От вида ее заплаканного лица с красными глазами, я хочу убивать. Судя по всему, она уже давно плакала.

Я убью этого ублюдка!

Не знаю, как долго лежу с Рэйвен, держа ее в объятиях, но ее дыхание выравнивается, и она делает длинный судорожный вдох.

— Все кончено. — Ее голос тихий и лишен эмоций. — Моя жизнь кончена, не важно, что произойдет.

— Что ты имеешь в виду? — я глажу рукой по ее волосам. — Твоя жизнь не кончена.

Она садится на кровать. Я смотрю на дверь и вижу силуэт Оуэна.

— Что случилось? — мой голос резок от волнения. Я борюсь с ревом в голове и пытаюсь оставаться спокойным. — Что он тебе сделал?

Я перебрасываю ноги через кровать и что-то хрустит. Разбитая фоторамка. Фото мамы Рэйвен в беспорядке из разбитого стекла и дерева.

Что, черт возьми, происходит?

Я притягиваю Рэйвен на колени, и она сворачивается в клубок, как будто была создана, чтобы находиться там.

Затем она начинает говорить.

Глава 14

Рэйвен

В моей голове пульсирует, когда я моргаю опухшими веками. В комнате темно, за исключением тусклого света, который просачивается через окно. Сейчас вечер. Я перекатываюсь на спину и мгновенно понимаю, что я в постели Джоны. Моя рука тянется к нему, но натыкается на прохладные простыни. Он привез меня сюда после того, как я выплакалась в его руках, прижалась крепко к безопасности и теплу его рук, и он обнимал меня, как будто я испарюсь, если он отпустит.

Мысли о Доминике вторгаются в мой разум как армия, одержимая искоренить мои надежды. Стыд и смущение подавляют любую гордость, которая у меня осталась.

Я зарываюсь лицом в подушку, прижимаясь сильнее, лишая себя кислорода и приветствуя боль в легких. Жизнь, которую я создала для себя, друзья, Джона — все это было уничтожено менее чем за час. Я прикована к уродству, заперта в кошмаре без надежды на спасение.

Я стану проституткой, или те, кого я люблю, умрут.

Я поворачиваю голову и глотаю воздуха, всасывая живительный кислород в легкие. Потирая глаза, я пытаюсь стереть воспоминания о боли, которую увидел на лице Джоны. Он сказал мне, что мы разберемся с этим, вместе мы что-нибудь придумаем. Невозможно.

Потянувшись, я включаю лампу. На прикроватной тумбочке, вместе с двумя таблетками Тайленола стоит стакан воды. Я беру таблетки и бросаю их в мой пересохший рот. Глотаю через боль в горле, которая привлекает внимание к боли в сердце. Выпив воду, я перебрасываю ноги через кровать, дав секунду моему телу, чтобы приспособится к вертикальному положению. Я больше не в джинсах и майке, а в одной из футболок Джоны. Я притягиваю ткань к носу и глубоко вдыхаю — его запах, как передышка моим мучениям.

Завязав волосы в низкий хвост, я выдвигаюсь на поиски Джоны. Я замираю в прихожей от звуков двух мужских голосов.

Голос Джоны легко узнать, как собственный, но чей другой?

Я подхожу на цыпочках ближе и понимаю, что это Оуэн. Скрываясь в тени, я слушаю.

— Мне есть, что терять. Я не могу позволить себе потерять все.

— Чувак, я понимаю. Но просто нужно немного времени. Ты мог бы найти способ, чтобы разобраться во всем.

— А какие у меня ещё варианты? Я должен покончить с этим.

— Ты причинишь ей боль.

Тишина, потом:

— Я знаю.

— Мне не нравится это, Джона. Она и так многое уже пережила. Ей будет сложно справиться с этим. Ты должен понимать это. — Тишина. — Ладно, по крайней мере, сделай это как можно раньше. Как оторвать пластырь, просто покончи с этим.

— Хорошо.

Мое сердце падает в ледяную черную дыру. Я не могу дышать из-за огня в своей груди. Я сгибаюсь пополам, положив руки на колени, пытаясь не упасть в обморок. В моей голове отдаются удары моего учащенного сердцебиения. Я молюсь, чтобы пришло онемение и облегчило боль, но мое тело не берет плененных, пока желудок корчится в агонии. Я опираюсь спиной о стену, прижимая пальцы к груди, как если бы я могла физически отодвинуть боль. Мои щеки жжет от слез. Я даже не заметила, что плакала. Когда ты слышишь о боли от разбитого сердца, это не отражает того безграничного опустошения самого ощущения.