Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации

В одном из сел попытались не допустить собрание, и в начале доклада явился полковой адъютант с заявлением о получении телефонограммы из полкового комитета с требованием не разрешать выступлений посторонним лицам. Поднялся озлобленный шум, но докладчик вытащил свое удостоверение и командировку Областного Исполкома Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов для объезда войск с докладами по «текущему моменту». Адъютант ретировался. Но через ¼ часа снова явился с сообщением, что полковой комитет просит докладчика приехать в комитет, а митинг отложить. Это сообщение вызвало дикое негодование солдат, раздались крики: «бери его, ребята», «прошло их время», «довольно на нас ездили»; солдаты бросились на адъютанта, и еще минута – и он был бы растерзан взбешенными слушателями. С большим трудом удалось успокоить собрание и продолжать доклад, – адъютанта отпустили. К концу митинга явились комитетчики, но их так встретили, что они сочли за лучшее, не выходя из автомобиля, спешно повернуть назад. Урок оказался настолько поучительным, что в других частях уже не нашлось смельчаков, которые бы рискнули прервать митинг.

В войсках не только дружески встречали представителей с.-д. (б-ков), но сами солдаты разыскивали нас и упрашивали прийти. Приведу характерный для настроения войск того времени случай с войсками Керенского, с так наз. «дикой дивизией». Когда мы возвращались с митинга, часов в 10 вечера, при входе в Могилевский партийный Комитет нас остановили трое солдат и обратились с просьбой приехать к ним на собрание и рассказать «о том, что делается». Их робкая и вместе с тем настойчивая просьба дать слово; заминка, когда им сказали, что нужно обратиться в Комитет, так как докладчики выступают по указаниям Комитета, – все это привлекло наше внимание, и мы начали подробней их расспрашивать. Из расспросов мы узнали, что парткомитет им отказал, потому что «нас считают смертниками». Мы предложили им подождать, пока выясним в Комитете, в чем дело.

Оказалось, Комитет, действительно, отказал, считая их просьбу провокационной уловкой. Дивизия только что пришла для переброски на фронт; расположили ее изолированно от других воинских частей, и не только связи, но даже достоверных сведений о ней Комитет не имел. Были разговоры, что это – «дикие головорезы», которые не останавливаются ни перед чем, и что даже солдаты их сторонятся.

После долгих споров с комитетчиками мы не пришли к полному соглашению, но сагитировали себе большинство одного голоса. Комитет принял предложение – «раз докладчик настаивает, комитет не возражает». Благоприятный ответ – «завтра докладчик будет» – делегация приняла с горячей благодарностью.

Наутро отправились по указанному адресу. С нами вызвались ехать еще три товарища солдата – члены Совета, для наблюдения и, если понадобится, то и решительного сопротивления. Последнее вызвало немало юмористических замечаний Комитета – 5 человек, против дивизии…

Большой уверенности в том, что нам не устроят ловушки и мы вернемся обратно, у нас не было, так как казармы находились за городом, на каком-то пустыре и, в случае столкновения, ни на чью поддержку рассчитывать не приходилось.

Приехали минут за 10 до назначенного времени. Делегация уже поджидала и встретила горячей благодарностью и сообщением, что «все люди уже в сборе».

Действительно, колоссальных размеров казарма буквально сверху донизу была набита солдатами. К трибуне нас провожали жадными любопытными взглядами, а появление на трибуне встретили гробовым молчанием. Полная тишина не одну тысячу вместившей аудитории, напряженное внимание присутствующих, заметное волнение и суетливость организаторов – все это создавало впечатление затишья перед грозой…

Докладчик начал речь издалека, с момента февральского переворота, постепенно переходя к политике Вр. Правительства, Советам и позиции партий. Слушали с напряженным вниманием – аудитория точно замерла. Подстегиваемый вниманием слушателей, товарищ увлекся, и доклад затянулся на 2 часа, а внимание аудитории ни на минуту не ослабевало. Ни харканья, ни кашля, сморканья – первых признаков утомления солдатской аудитории – полная тишина и порядок.

К концу доклада собрание заметно оживилось, стали прерывать дружными хлопками и выкриками: «вот оно как!», «верно!..» После доклада забросали вопросами: «как быть, идти на фронт, или отказываться?», «можно убивать офицеров?», «убивать буржуев, когда встретишь на улице?» и т. д. Ответы встречали дружным одобрением.

Проговорили в общей сложности 4 часа, и если бы товарищам не нужно было бы спешить, то можно было бы еще 4 часа вести беседу, так как интерес у слушателей не только не падал, но заметно рос. Конец собрания для приехавших был все же полной неожиданностью. Нас попросили подождать – все солдаты бросились к выходу, выстроились в две шеренги и с громкими криками «ура» и под звуки откуда-то появившегося оркестра проводили до автомобиля.