Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Меморандум Муравьева был передан в министерства военно-морского флота, военное и финансов. Адмирал П.П. Тыртов был настроен пессимистически: жаль, что «Россия ничего не получает от нынешней сложной для Англии ситуации», в то время как все остальные державы значительно выигрывают. Одна лишь Россия вынуждена оставаться лицом к лицу с Англией, как и раньше. Любое ослабление Англии выгодно России, но Муравьев не предложил никаких действий, кроме установления непосредственных отношений с Афганистаном и попытки не дать Турции укрепить Босфор. Тыртов согласился с Муравьевым в том, что далекие военно-морские базы бесполезны, но имел в виду базы в Персидском заливе. Его собственные интересы были обращены на Дальний Восток: ему нужна была военно-морская база в Корее.

Генерал Алексей Николаевич Куропаткин начал свой комментарий с горячей декларации: «Я признаю решительную военную оккупацию Босфора наиболее важной задачей России в нынешнем двадцатом веке… Перед этой задачей все остальные задачи, перечисленные в меморандуме, имеют относительно небольшое значение в ближайший исторический период». Куропаткин в основном согласился с Муравьевым по Персии, но считал, что рано или поздно России придется достигнуть соглашение с Британией. Он счел своим долгом предупредить, что военные не могут поддержать переговоры с Англией в отношении Персии, пока не завершено строительство железной дороги, соединяющей Центральную Россию со Средней Азией. Как и Тыртов, Куропаткин излагал собственные мысли под видом критики документа Муравьева.

Министр финансов С.Ю. Витте указал, что предложенные Муравьевым меры потребуют больших денег. Сибирская железная дорога, линия через Маньчжурию на Владивосток, Южно-Маньчжурская линия, линия Оренбург– Ташкент или Уральск – Чарджуй[24], оккупация Порт-Артура и оборона оккупированных территорий – все это важные, но дорогостоящие задачи. Повышенное напряжение производительных сил народа – единственного источника богатств – ослабит Россию, даже если тут и там будут достигнуты частные успехи. Расширение вооруженных сил в Средней Азии потребует дополнительные средства, нужные в другом месте; спровоцирует Британию на увеличение ее военной силы. Таким образом, даже если Россия увеличит свою мощь, она не станет сильнее других держав.

В отношении Персии Витте, которого значительно больше, чем Куропаткина или Тыртова, интересовала эта страна, написал, что его министерство уже рассматривает строительство шоссейных дорог и помощь в развитии русских предприятий. В заключение Витте бросил Муравьеву вызов – предложил выполнить намеченное исключительно средствами дипломатии: «Конечно, сложно создать что-нибудь без денег; но в сфере политики многое может быть достигнуто с помощью искусства дипломатии, что и доказывает министерство, вверенное вашему превосходительству».

Царь, за которым в области внешней политики оставалось последнее слово, был в нерешительности. Слабый и эгоистичный, Николай иногда видел себя великим властителем, способствующим установлению вселенского мира, а иногда – завоевателем мира. В 1898 г., исходя из жестокой необходимости, он защищал дело мира и разоружения; все время своего правления он мечтал о завоеваниях и не испытывал угрызений совести, начиная войну. Его военный министр генерал Куропаткин записал в своем дневнике: «Я сказал Витте, что у нашего суверена в голове грандиозные планы: присоединить Маньчжурию к России, готовить захват Россией Кореи. Он мечтает взять под свой скипетр и Тибет тоже. Он хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но также и Дарданеллы»[25]. Царь, согласно Куропаткину, считал, что его министры не дают ему возможности реализовать свои мечты, потому что они не в состоянии понять, что принесло бы выгоду и славу России.

В конце концов победила осторожность. Муравьев был убежденным империалистом, но авантюристом не был. Он прозондировал французов по вопросу, присоединятся ли они к России против Британии. Т. Делькассе проявил интерес, но пожелал гарантий безопасности от Германии. Берлин был не против принять участие, если бы Санкт-Петербург и Париж вместе с ним дали взаимные гарантии нерушимости владений друг друга. В Европе Россия ничего не добилась. В Азии она действовала в одиночку. Усилив войска в Туркестане и Закаспии, в феврале Россия проинформировала Британию, что коммерческие нужды и территориальное соседство больше не позволяют ей воздерживаться от прямых политических отношений с Афганистаном. Русские войска к этому моменту уже были сконцентрированы на афганской границе. Британия, одинокая и крепко увязшая в Южной Африке, склонилась перед неизбежностью. Мир был сохранен.