Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Слова Гардинга о ненасильственных методах оппозиции были настоящим ханжеством. Его агенты докладывали о нарастающем напряжении накануне отъезда шаха в Европу. Везде говорили о демонстрациях и беспорядках. Член русской дипломатической миссии посоветовал одному французскому торговцу закрыть свою лавку после отъезда шаха, «поскольку будут беспорядки, а Тегеран станет новым Китаем». В присутствии личного секретаря Амина ос-Солтана некий мулла проповедовал «против продажи страны» России «и заявлял, что шаху по приезде из Европы не будет позволено вернуться в свои владения, пока он не подпишет обещания «не брать больше займов у России и не предоставлять русским концессий». Он припомнил, как двадцать девять лет назад Насреддин-шаха вынудили снять с поста великого визиря. С его наследником народ будет столь же тверд. «Правительство, без сомнения, полагалось на казачью бригаду, – продолжал мулла, – но она состояла в основном из персов и мусульман, и стоило духовенству напомнить им о долге перед верой, как они развернулись и перебили своих русских офицеров».

В своих попытках сохранить британское положение в Персии Гардинг готов был использовать все доступные ему средства влияния на правящие круги, и больше всего на самого шаха. Он считал, что Мозаффару эд-Дину следует посетить Англию. «Вид Лондона, наших возможностей, сердечный прием, оказанный королем и британским правительством, дадут, я уверен, прекрасный эффект», – писал он лорду Лансдауну. Гардинг также хотел, чтобы шах был удостоен, как и его отец, ордена Подвязки. Лансдаун согласился, и Гардинг намекнул Мозаффару эд-Ди-ну, какая честь его ожидает.

По какому-то недосмотру Эдуард VII узнал об этом плане только перед самым приездом шаха. Король был очень расстроен этим промахом. Возможно, ему даже показалось, что парламент пытается отменить одну из немногих оставшихся королевских прерогатив – пожалование наград и титулов. Игнорируя случаи награждения (Насреддин-шаха в 1873 г., султанов Абдула Маджида в 1856 г. и Абдула Азиза в 1867 г.), он заявил, что нежелательно жаловать Подвязку нехристианам.

Гардинг и Лансдаун убеждали короля все же пожаловать награду. Сэр Н. О'Коннор, британский посол в Константинополе, протестовал. Он считал, что если бы орден был пожалован, то султан Абдул Гамид, кровавый тиран и убийца армян, также стал бы домогаться этой чести, а отказ в награде мог бы привести его к союзу с Германией или Россией. Гардинг говорил: «Хотя Мозаффар эд-Дин-шах и не может рассматриваться как великий правитель, он, в отличие от его отца, не запятнан ужасным преследованием бабистов[38]; его короткое правление не запятнано актами зверской жестокости».

Шах прибыл в Лондон 18 августа. Два дня спустя он нанес визит королю на его яхте в Портсмуте. Лансдаун, пытаясь разрешить проблему, представил меморандум, в котором утверждал, что статуты ордена Подвязки должны быть в ближайшее время исправлены, чтобы дать возможность принимать нехристиан, и что шах будет одним из первых, кого удостоят этой чести. Прекрасно зная, что в прошлом в члены ордена были приняты его собственный отец и два турецких султана, Мозаффар эд-Дин воспринял это как способ отказать ему в членстве. Король Эдуард был в бешенстве. Он понимал, что его собственный министр иностранных дел пытался подтолкнуть его к действию. Король предложил шаху «портрет, украшенный драгоценностями». Шах, не раздумывая, отказался и покинул страну несчастным человеком.

Епископ Рочестер, лорд А. Ноулз, лорд Лансдаун, сэр А. Гардинг, премьер-министр А. Балфур и сам король горячо обсуждали тонкости статута ордена и потратили огромное количество энергии и времени, решая, достоин ли мусульманский правитель принятия в священное сообщество рыцарей Подвязки. Однако король отказался поддаться на уговоры, шах уехал без ордена, а эта история раздулась до невероятных размеров. А. Гардинг, пообещавший шаху орден Подвязки в качестве приманки для его визита в Англию, грозился уйти в отставку. Назревал кризис кабинета министров. «Последствия отказа от данных персидскому правительству заверений были слишком серьезны, чтобы возражения короля могли взять верх». Балфур скрыл от кабинета министров полученное им письмо его величества, полное упреков в адрес Лансдауна; в ответ он направил королю «меморандум в сильных выражениях», в котором указывал, «что лорд Лансдаун действовал по недопониманию, и писал о катастрофических результатах, которые непременно последуют, если обещание будет нарушено». В ноябре король сдался «из патриотических побуждений и высокого чувства долга, хотя и с величайшей неохотой».