Бордель: Когда зайдёт солнце (СИ)

Успеваю заметить на себе две пары глаз, а затем исчезаю с поля зрения. Ноги стали ватными, появилась небольшая дрожь, не только в коленках, но и в руках. Пальцы затряслись, будто я стою посреди северного полюса. А главный раздражитель — холодная температура. Сейчас уже понимаю, что даже никуда не иду, стою на развилке. В одной стороне — раздевалка шлюх, во второй — выход. Не то, чтобы я думаю, куда направиться, просто поражена увиденным.

— Тереза! — издалека слышится его голос.

Тело просто опротивело от всего происходящего и взяло контроль над ситуацией — направилось к выходу. Не хочу его видеть, не хочу слышать, дайте разобраться со всем.

— Хей! — Гарри заполнил коридор своим криком, привлекая моё внимание, словно обращается с собакой. Отвратительно…

— Я не должна была приезжать, это понятно… — неуверенно отвечаю, надо сообразить, и я просто разворачиваюсь. Да, как и ожидалось, зрачки изумрудов расширены, взгляд отрешённый, но всё ещё сфокусированный на мне.

— Думаешь, в этом твоя вина? — язык слегка заплетается. Ну да! Там же водка стояла.

— Во всём моя вина, — усмехаюсь в ответ, щёлкает рубильник «сарказм», — Может моя вина ещё и в том, что ты понемногу теряешь свою работу? Или… В том, что ты принимаешь наркотики? А может это я вливаю тебе в рот алкоголь и кладу шлюх в постель? Знаю! Я ещё виновата в том, что Саманта умерла. Так легче?

Не отрываясь гляжу в его злющие глаза. Почему я вызываю подобные эмоции? Ничего не делаю, стараюсь помочь, но снова неугодна.

— Молчи! Саманта вообще не касается тебя, — чуть ли не выплюнул сказанные слова. Конечно, кто я и кто он. Великий Гарольд Стайлс! Ему всё можно… Сейчас блевану.

Механизм отвращения зацепился за злость, за обиду. Мне обидно за себя. И я разгоняюсь, повышая тон, повышая голос. Невероятно! Он и Марта!

— Всё это время я была рядом! Никто не был, ни твои наркоманы-друзья, ни эта тупая рыжая шлюха! Ты теряешь карьеру, я здесь. Ты пытаешься вести трезвый образ жизни, конечно, я первая, на кого можно сорваться. Психуешь, сходишь с ума, а я, как ненормальная дебилка, ношусь рядом.

— Мать Тереза, — эти два слова он всё же выплюнул на меня, как запрещённое ругательство, — Во всём поможет наша святая Тереза…

— Стайлс, ты думаешь, что только у тебя могут быть проблемы в жизни? А остальным, как манна небесная, счастье валится и выпрыгивает из-за каждого угла? — голос срывается, горло першит, но я откашливаюсь и продолжаю, — Ты ни разу за всё время не поинтересовался, как моя семья! Как моя мама лечится! И ты даже представить не можешь, через что прохожу я каждый день. — Затрагиваю тему, которую обычно хоронила где-то внутри себя. Я ведь сама выбрала его проблемы, а на свои кинула надежду сверху, что всё как-нибудь решится.

Нельзя плакать перед ним. У меня столько проблем ещё впереди, которые надо решить, а этот молчит. Стоит. Хлопает глазами и слова не произнесёт.

— Но я встала посреди ночи и нашла тебя в большом городе… А ты… — качаю небрежно головой в сторону приоткрытой двери. Чёртова девятая комната, — А ты с момента нашего знакомства трахаешь всё и вся, так ещё и винишь любого, кроме себя.

Эмоции окончательно охватили меня. Казалось, что все затихли в комнатах, перестали дышать, только и слышат, как мы тут препираемся и ставим точку за точкой.

— Ещё что-то сказать хочешь? — он говорил, наверное, как типичный наркоман, которого поймали за руку, отчитали, и возможно ему стало стыдно. Только Гарри никогда не признает вслух свою вину, ему всегда легче гнать людей восвояси.

— Нет… — внезапно, не ожидая сама, перехожу на шёпот, — Я в принципе закончила. Закончила с этим местом. Закончила с пожизненной виной за то, что не совершала. Закончила убиваться и переживать за людей, которым на меня ровно. И закончила с тобой… — слова сами по себе лились. И я вроде бы скидывала ношу, но становилось только тяжелее. На душе.

Холодные руки тянутся к лицу, к горящим щекам. Прикрыв глаза, ощущаю дрожь своих собственных пальцев. Мне страшно. Такое случается, когда творишь что-то на эмоциях, не зная, что почувствуешь завтра. Снова встречаюсь с непонимающими изумрудами. По неясной причине Гарри продолжает стоять с голым торсом, расстёгнутыми штанами посреди пустого коридора. Ещё нужно сказать? Окей.

— И ты тоже пойди закончи дела. — Усмехаюсь в ответ сквозь нахлынувшие волны боли, — Марта ждёт, займись с ней сексом. Уверена, ощущения другие, когда ещё и под кайфом… Допей ту бутылку водки. Понюхай ещё… — мне грустно на него смотреть, на человека, который привязывает к себе огромный булыжник, чтобы сигануть в океан, — Я девочкам на входе скажу, чтобы они принесли тебе ещё и шампанское. Отпразднуешь, я оплачу…

Я стала моментально спокойной. Нет ничего, что можно сделать, нет того, что можно предложить утопающему, кроме спасательного круга. К сожалению, от него Гарри отказался, и это теперь на его совести. Но складывается такое ощущение, что подобными словами я успокаиваю себя, потому что из нас двоих только я испытывала хоть какие-то эмоции.