Борджиа

– Чезаре! – продолжал папа с таким возбуждением, которое он очень редко выказывал. – Чезаре, спеши, пока я жив!.. Если ты не станешь королем в этом году, если ты не возложишь на голову железную корону, с родом Борджиа будет покончено! И всё дело моей жизни умрет вместе со мной! Торопись!.. Говорю тебе: самое время!

Чезаре и Лукреция побледнели. В первый раз отец так ясно говорил о своих планах. В первый раз они увидели трагическое величие в замыслах старика. Значит, он лелеял в мечтах создать династию Борджиа. И он мечтал объединить Италию под скипетром своего сына, прежде чем умрет!

Мысленно оглядевшись, Чезаре прикинул, кто еще держится в Италии. И никого не увидел!… Он превышал всех других по меньшей мере на голову. Один, правитель Рима и Романьи, вырастающий, образно говоря, из кровавых гекатомб, предназначенный для короны … или для убийств! Он понял!

Его отец создал вокруг него пустоту! Его отец даже принес в жертву Франческо, чтобы он, Чезаре, был один, чтобы никакая другая сила не могла противостоять его силе, чтобы он стал королем! Лукреция тоже все поняла. И с отстраненным выражением лица она мечтательно прошептала:

– Увидим, кто будет королем!..

Она ведь тоже хотела власти. И хотела для себя одной! Она тоже хотела основать королевство, вытащить мужчину из ничтожества, сделать его королем, для того чтобы самой стать королевой!

Лицо Чезаре пылало румянцем гордости.

– Что надо делать, отец? – возбужденно спросил он, пьянея от будущей абсолютной власти. – Говорите! Приказывайте!

– Что делать! – усмехнулся старый Борджиа. – Прежде всего: побеждать!

– Я это сделаю!

– Овладеть змеиным гнездом Монтефорте!

– Я возьму его!

– Сравнять крепость с землей, уничтожить графство Альма, сжечь их города и селенья, опустошить их поля, надеть голову графа Альмы на крест, который ты воздвигнешь на руинах его столицы, показать пример всей Италии и отравить страну страхом. Власть в Италии должен взять Борджиа. Он передаст эту власть своим детям вместе с миссией увеличивать домен, созданный мною, Родриго, вплоть до той поры, когда весь мир станет королевством Борджиа!

Обезумев от грандиозных картин, обрисованных папой, Чезаре воодушевился:

– Я покажу Италии этот страшный пример, отец! Ближайшей осенью я прикажу засеять зерном укрепления Монтефорте… Клянусь, что ни один из тех, кто собрался воевать с нами, не уйдет от наказания. И будьте спокойны, отец: оно будет ужасным!…

Лукреция, рассмеявшись, прервала тираду брата:

– А что же будет со сладкой Беатриче?

– О! Эта! – зарычал Чезаре. – Именно она стала причиной наших неудач! Это она возбуждает Италию против нас!.. Горе ей!

– Значит, ты больше не любишь ее, братец?

– Люблю так, как еще никогда не любил. Она стала причиной моих бессонных ночей… Из-за нее я страдал и продолжаю страдать… Но моя любовь идет в паре с моей ненавистью. Когда я убью ее защитников, распну на кресте ее отца, разграблю и сожгу его город, тогда я возьму ее. Она примет мою любовь как поругание.

– Браво, братец! Наконец-то ты стал самим собой! – мрачно сказала Лукреция. – Только позаботься о защите: столицу Альмы будут отчаянно защищать…

– Да будь у них в десять раз больше солдат, пусть их укрепления вдруг вырастут на сотню локтей, будь их ворота из железа, а рвы заполнены пылающим огнем вместо воды, я выкорчую племя Альма!

Чезаре произнес эти слова с таким бешенством, что даже его сестра задрожала от ужаса.

Приливом гордости засияло лицо папы, но Лукреция уже возражала:

– У Альмы есть кое-кто получше всего перечисленного, братец!

– Кто же? Кто находится у них, кого я не смог бы сразить? Говори!.. О раны Господни!.. Вижу, ты хочешь сказать!

– Да! Я хочу назвать того, кто победил нас троих, одного за другим! Я говорю о Рагастене!

– Этот человек победил нас неожиданностью и хитростью. Он располагает силой слабых. В начинающейся борьбе его манера действовать бесполезна. Он будет моим! Именно с него начну я свой подвиг разрушения.

– Чезаре! – вдруг сказал папа. – Я прошу у тебя этого человека. Пусть это будет моя доля!

Чезаре поглядел на отца и понял: если доверить месть старику, то она превзойдет всё, что можно себе представить.

– Хорошо! – сказал он. – Вы его получите, отец! Я отправляюсь искать его, и я вам его привезу!

– Когда ты выступаешь?

– Завтра!

XLIV. Свадебная ночь

Дворец графов Альма, как и большинство жилищ владетельных итальянских синьоров, был украшен обширными садами. Монументальная парадная лестница была пристроена со стороны фасада, выходившего на главную площадь, которую затеняли вековые клены. Другая лестница в два марша спускалась на великолепную террасу с тыльной стороны дворца; по ее мраморным ступеням можно было сойти в парк.