Борджиа

– Почему же в таком случае вам не согласиться? – несколько живее спросила Примавера. – О. прошу вас, синьор, не считать меня неблагодарной до такой степени, что расцениваю эту должность достаточным доказательством моей признательности… Но в вашем согласии я бы видела доказательство того, что вы… согласны надолго остаться у нас… что ваша отвага и ваша шпага будут вместе с нами в час крайней нужды, в которой мы снова окажемся. И наконец, я надеялась, что мы всегда будем … друзьями.

Примавера произнесла последние слова так тихо и таким дрожащим голосом, что Рагастен услышал в них больше, чем было сказано. Внезапное помутнение разума охватило его. Шевалье готов был броситься на колени перед Примаверой и прокричать ей о своей любви…

– Успокойтесь, синьора, – сказал он с горечью, – моя шпага послужит вашему делу. Мы всегда будем… друзьями, если употребить слово, которое вы изволили применить в отношении меня.

– Ладно! – вскрикнула она. – А раз так, то почему вы отказались от предложения графа Альмы?

– Синьора, – холодно ответил Рагастен, – я солдат-авантюрист, а блестящее положение полковника намного выше моих претензий. Она предполагает наличие связей, пугающих меня, признаюсь вам в этом. Я всегда жил сегодняшним днем, не знал другого господина, кроме своей собственной фантазии, иного проводника, кроме собственного минутного каприза; я привык дышать вольным воздухом, приходить, уходить, останавливаться и уезжать по своему собственному внушению… Извините же меня, что не уступил вашим просьбам… Предпочитаю жить свободным…

– Но в конце концов, вы намерены остаться в Монтефорте?

– Не знаю, синьора.

Слова эти были сказаны сухо, почти грубо. Рагастен продолжал:

– Во всяком случае, если я увижу, что мои услуги могут принести какую-то пользу, я останусь до того дня, надеюсь, очень близкого, когда побежденный Чезаре вынужден будет отступить… Ну а тогда ничто больше не будет удерживать меня в Италии, и я вернусь во Францию.

– И больше ничего? – вздохнула Примавера.

– Больше ничего! – повторил Рагастен.

– Поступайте по своей воле, синьор.

Рагастен низко поклонился и собирался уже сделать шаг назад. Сердце его было переполнено любовью, безнадежностью и гневом. Примавера жестом удержала его.

– Простите меня, синьор, – сказала она тихим голосом. – Я… хотела… поговорить с вами… еще об одном происшествии… Оно произошло сегодня…

– Говорите, синьора.

– Речь пойдет о вашей ссоре с синьором Малатестой.

«Вот когда пришел момент истины, – подумал шевалье, закусив до крови губу и чуть не крикнув от отчаяния и бешенства… Она любит Малатесту… Она заставила меня прийти, чтобы упросить меня не биться с ним!»

Он приготовился в молчании слушать объяснения Примаверы. С видимым волнением она спросила шевалье:

– Вы хотите драться с Малатестой на дуэли?..

– Но, синьора, вы же видели, что синьор Малатеста публично извинился… Следовательно, вызов на дуэль, который я ранее получил от него, можно считать отмененным.

– Знаю, но вы же будете драться. Почему вы скрываете от меня правду, шевалье? Я же не скрываю, что слышала, что вам говорил в оконном проеме Джованни Малатеста…

Словно молнией поразило мозг Рагастена.

– Вы слышали … всё?

Внезапный румянец залил лицо Примаверы. Хорошо, что стемнело.

– Я слышала только, что Джованни Малатеста назначил вам встречу у скалы Голова. То, что говорилось раньше, я слушать не хотела. Я всё поняла.

– Это верно: Малатеста вызвал меня на дуэль. Она должна состояться завтрашней ночью.

– А если я попрошу вас…

Она остановилась, терзаемая в эту минуту самой худшей пыткой, какую она только испытывала в своей жизни.

– О чем вы хотите попросить меня, синьора? – холодно осведомился Рагастен.

– Чтобы дуэли не было! – не переводя дыхания выпалила она. – Убедите его, что в данный момент ни он, ни вы не имеете права проливать свою кровь… Я уверена… что он откажется.

– Ах, синьора! – возразил Рагастен. – Вы слишком доверяетесь чувствам. Вы уговариваете меня отступить, стерпеть унижение… Этого не будет!.. Но будьте спокойны, синьора, – добавил он с легкой усмешкой, – на этой дуэли умрет не Малатеста… Прощайте, синьора!

И он ушел быстрым шагом, взбешенный муками ревности. Ошеломленная, Примавера несколько секунд оставалась на месте, потом до нее дошел смысл сказанного Рагастеном. И тогда, не сознавая уже, что делает, она встала, протянула руки вслед уходящему и позвала:

– Рагастен!

Однако шевалье был уже далеко. Он не слышал призыва. Примавера опустилась на скамью и разразилась рыданиями.

Внезапно парк засветился огнями. Послышались голоса. Ее искали, звали. Среди голосов Примавера услышала голос князя Манфреди. Несколько мгновений спустя и сам князь предстал перед нею.

– Наконец-то!.. Вот вы где… – обрадовался старик. – Я страшно испугался… Возьмите мою руку… Я провожу вас.

– Сейчас, князь, – ответила Беатриче. – Мне хочется еще немного подышать ароматным воздухом этой прекрасной ночи.

Князь обернулся к факельщикам и жестом отправил их прочь. Когда они остались одни, князь присел возле своей молодой супруги.