Борджиа

Она резко выпрямилась… Глаза ее, расширившись от ужаса, светились в полумраке, словно зрачки дикого зверя, у которго отнимают детенышей. Борджиа тоже поднялся, положив руку на эфес шпаги.

– Ола! Что с тобой, старая ведьма?

У Маги хватило сил и смелости произнести несколько фраз, призванных успокоить папу:

– Не обращайте внимания… Нервный кризис… Временами такое со мной случается… Это пройдет… Ничего не бойтесь…

Объяснение выглядело столь естественным для этой полубезумной старухи, возможно, свихнувшейся от ядов, с которыми она имела дело, что Борджиа вложил в ножны свой клинок и снова уселся, успокоенный и полный решимости забрать драгоценное зелье, за которым он пришел. Он терпеливо ожидал, пока кризис пройдет.

А Роза тем временем размышляла:

«Если я убью Родриго, то Розита может погибнуть… Она попадет в руки Чезаре и Лукреции… Это уж как пить дать. Лукреция, она точно демон. Для чего ей беречь девушку? Она знает, что Родриго здесь… Если он не вернется, она обо всем догадается… Да, если я убью Родриго, Розиту тоже убьют…»

Подобные мысли сменяли одна другую в ее голове. Она оказалась в сомнительной альтернативе, сжимавшей череп двумя стержнями щипцов.

«Может, выпустить Родриго? А тогда она не только потеряет долгими годами лелеянную возможность отомстить, но еще и вручит Розиту этому чудовищу. Или убить понтифика? Но тогда, поскольку Роза была убеждена, что Лукреция и Чезаре находятся на даче, она наверняка убьет еще и юное создание…»

Внезапно улыбка озарила ее измученное лицо. Она уселась, вытерла свое мертвенно-бледное чело, по которому струился пот, и совершенно спокойно сказала:

– Итак, девушка в Тиволи?.. Хорошо, очень хорошо… Это все уладит…

– Тогда дай зелье, Мага, зелье, которое ты мне обещала… Ты же сказала, оно готово?

– Оно готово, хозяин…

– Ну так давай его! – торопливо сказал Борджиа.

Мага порылась в кармане, пришитом на поясе. Руки ее дрожали. Она странно рассматривала только что вытащенный пузырек.

– Вот!

Борджиа с радостью схватил снадобье.

– Как им пользоваться?

– Растворить в воде или в вине.

– Всё?

– Нет. Три капли. Четыре могут убить.

– Три. Хорошо.

– Я сказала: три.

– А действие?

– Увидите!..

Тихие вопросы и такие же ответы быстро следовали один за другим. Потом наступила тишина. Борджиа завернулся в плащ. Он бросил на землю туго набитый кошелек, но Мага его даже не заметила. Потом, не говоря ни слова, Борджиа вышел… Мага несколько мгновений прислушивалась к звуку его шагов, заглушаемому ревом Анио, стремительно мчавшегося на дне пропасти, а потом без сил рухнула на землю, задыхаясь и теряя сознание.

XXXII. Похоронный звон в ночи

Синьор Бонифаччо Бонифаци, главный садовник виллы Тиволи, был важным лицом. Александр VI очень его уважал. Лукреция водила с ним дружбу. Папа, отравивший стольких людей, сам боялся быть отравленным. Поэтому мастер Бонифаччо получил самые строгие указания относительно наблюдения за садом.

К тому же для большей безопасности Александр VI приказывал приносить фрукты самому Бонифаччо в начале каждой трапезы. Папа выбирал с блюда два-три фрукта, и Бонифаччо обязан был их съесть перед понтификом. В течение всей трапезы Бонифаччо обязан был находиться подле папы. А когда папа примерно через час добирался до фруктов, он ел их относительно спокойно, потому что Бонифаччо некогда было отравить их. Впрочем, ту же процедуру старый Борджиа проделывал со своим поваром и с виночерпием.

Итак, Бонифаччо Бонифаци, почитаемый и уважаемый по заслугам, имеющий под своим началом небольшую армию помощников, жил в маленьком павильоне, находившемся в личном саду папы; только он один имел право проникать туда. Ночью помощники уходили с папской дачи.

Старый садовник страстно любил цветы и фрукты из своего сада. Подобное чувство испытывают истинные художники к своим произведениям. Эдакой необузданной страсти суждено было довести Бонифаччо до преступного неповиновениия.

Надежда спасти от червей персики, еще более привлекательная надежда узнать новый сорт персиков, открытый Рагастеном, оказались сильнее страха смерти. Во всяком случае, в вечер их знакомства, он не без боязни привел Рафаэль в сад папы. И Рагастен втайне поселился в павильоне садовника.

А снаружи Макиавелли и Рафаэль ожидали развития событий. Они спрятались в густой тени нескольких старых кипарисов, в ста шагах от калитки. Оба были полны решимости провести под открытым небом всю ночь и даже, если понадобится, весь следующий день и последующую ночь. Спадакаппа должен был курсировать между гостиницей и укрытием и приносить провизию, когда потребуется. Оседланных лошадей привязали к стволам деревьев; они были готовы немедленно пуститься вскачь. Все подготовив, Рагастен посреди ночи был у калитки и вошел в сад. Когда Бонифаччо довел его до своего павильона, Рагастен увидел при свете свечи бледное, взволнованное лицо садовника и понял, какую жертву тот приносит; шевалье поспешил его утешить.