Боргильдова битва

Старик развязывает тесёмки на видавшем виды кожаном мешочке. Появляются вырезанные из кости и искусно раскрашенные фигурки: их всего восемь.

Дракон и ведьма, ходячий камень и мертвец. Ловец, копатель, стрелок и палач; восемь фигур всего в нехитрых стариковских тавлеях. Нет игральной доски, полем боя, как и положено, служит то, что попало под руку, словно в настоящем сражении.

Великан смотрит, призадумавшись. Потом ставит свои собственные. Всего четыре, но каждая — из числа самых сильных в игре.

Каменный Ётун, Дух Воды, Огненная Дева и Могильщик.

— Не ошибся ли ты, почтенный? — пряча лицо в тени, спрашивает странник в сером. — Мастера тавлей советуют сочетать сильные и слабые фигуры, как в настоящем войске, где отряды разной мощи и разного оружия дополняют друг друга…

Великан не удостаивает своего соперника ответом. Тавлеи кажутся крошечными в его массивных пальцах, но управляется он с ними на удивление ловко.

Пожав плечами, старик двигает своего ловца; ётун ухмыляется, ловцы хороши, когда орудуют из-за чужих спин. В ближнем бою даже самый простой мечник, каким играют разве что самые зелёные новички, сможет загнать ловца в угол. А тут четыре таких чудовища!

Могильщик устремляется вперёд.

— …Кажется, удача отвернулась от тебя, могучий ётун? — насмешливо произносит странник в сером. Один-единственный Дух Воды великана окружён со всех сторон, на него нацелились мертвец с ведьмой, сзади их подпирает ходячий камень. Старик пожертвовал сильнейшую свою фигуру, дракона, но взамен выбил двух неприятельских. Ещё раньше четверо — копатель, стрелок и палач с ловцом — исполнили свой долг, погибнув, но сняв с игры могильщика и позволив дракону изготовиться для неотразимой атаки.

Великан словно ничего не услыхал. Несколько мгновений он молча глядел на тавлеи, на единственного своего каменного ётуна…

Чёрно-рыжий меч вспорол воздух неслышно, единым незримым движением, оставив на своём пути пламенную арку. И — со звоном натолкнулся на подставленный посох. Сталь возмущённо загудела, почти закричала от боли, Гунгнир вспыхнул, представ в своём подлинном виде. Остриё горело нестерпимым белым огнём.

— Один… — прошипел сквозь зубы великан.

— А как твоё имя, нарушитель клятв? — спокойно осведомился Отец Дружин. — Ты проиграл мне и голову, и шею.

Глаза ётуна сузились, длинный меч нацелился прямо в грудь владыке Асгарда.

— Как пожелаешь, — пожал плечами Ас воронов. И взмахнул рукой.

Над крышами и стрехами взвился тугой столб огня, где голубое пламя переплелось с рыжим. Навес, под которым они играли, смело, точно ураганом; в грудь словно грянуло стенобитным тараном.

Налетел свежий ветер, облако дыма и пыли отнесло в сторону. Отец Дружин застыл с поднятым и готовым для удара Гунгниром; его противник тоже замер, но в руках его был уже не чёрно-рыжий клинок — там ярился росчерк бушующего пламени. Подобно своему хозяину, оружие сбросило чужую личину.

— Сурт, владыка Муспелля. Приветствую могучего турса, носителя огненного меча! Что же ты не идёшь сюда? Пришло время платить проигрыш.

— Скорее небесный свод погрузится в Мировое море, — проревел великан.

— Тебе же хуже. Клятвопреступник отправится в Хель.

— А тебе ведомо, куда уходят великаны, когда настаёт их срок? — сплюнул Сурт. — Нет? Вот и молчи, Ас воронов. Мы ещё встретимся и посчитаемся, будь уверен!

— Встретимся, — кивнул Отец Дружин.

Там, где только что стоял великан, взвился огненный вихрь. Фигура Сурта утонула в пламенной круговерти.

— Встретимся, — медленно повторил Один, глядя на пустой круг обожжённой, чёрной земли. Его противник исчез.