Читаем Борис Андреев. Воспоминания, статьи, выступления, афоризмы полностью

Чем глупее актер, тем поучительнее звучат его интонации.

Не верь бочке в море — не свободна воля ее.

Корабль трясло и коробило от преждевременных желаний войти в гавань будущего.

Дядя Саша принимал участие в жизни в основном по телевизору.

Нельзя же быть полным дураком. (Древнее человеческое заблуждение.)

Не лезь, к душевному холоду, если имеешь склонность к простудным заболеваниям души. Комплименты голодного человека умного повара не умиляют.

Рука пишущего по шаблону много напишет, но прекрасного не сотворит.

По степени загрязненности природы можно судить о степени черствости ума и сердца проживающих в ней.

Отсутствие таланта одним присутствием духа не заменяется.

Прежде чем бросить человека на землю, судьба приподнимает его.

Переживать на сцене то, что ты себе не представляешь, имеет право только обезьяна, способная показывать, как это делает человек.

Всяк мечтающий о прекрасной даме — уже и сам прекрасен в мечтах своих.

Он был артист, в глазах его блуждало всякое.

Все возвышенное поднимает душу, как траву, к солнышку.

Хочешь быть многими любим — готовься быть многими и нетерпим.

Гусь, поклеванный орлом, всю жизнь похвалялся природой личной дерзости.

Искусство — пятое измерение человека в его духовной сущности.

Искусство живо природой откровения, ремесло — освоенной точностью.

Не ведающему истории искусства огромнейший музей в конце концов покажется томительной пустыней.

В центре сутолок колыбель не ставят.

Сидящий на вершине дуба видит перспективные дали, собирающий желуди — обнаженную боль корней.

Хороший гонорар взвинчивает убедительность сил творческого вдохновения.

Законсервированные стройки напоминают деформированный скелет будущего.

Искусство без искусствоведения все равно что корабль без компаса и парусов.

Афоризмы — звездочки разума, сложенные из слов.

Костюм мерзавца на все вкусы шит.

Кто не выходит — тому помогают выйти.

Если ты хоть немного похож на лошадь, будь спокоен — тебя не оставят любители прокатиться на ней.

Люди, не терпящие меня, заблуждаются. (Истина.)

Если от тебя шарахаются собаки — проверь, может быть, кошки тоже шарахаются от тебя.

Во все времена и народы — труден путь идущего прямо.

Символ — представитель от природы отвлеченного мира. Образ — представитель от реального бытия.

Если женщине нравятся исключительно правофланговые, то здесь ничего не поделаешь.

Прежде чем съесть, даже лев обнюхает…

Часто, не замечая этого, мы придумываем себя для окружающих.

Потуги остроумия, как и всякие потуги, не проходят даром.

Сценическое раздумье — это не глаза, вытаращенные в пространство.

Коли бог тебя заметил — молчи, чтобы черт не увидел.

Все чарующее в роли находится за пределами авторского изложения.

Могучая жизнь проходит не только грохотом фанфар, чеканящих шаг времени, но и светлыми зорьками манящей тишины у костров над камышовыми речками, тихими лепетами малышей у груди своей матери, природой грез о будущих радостях в спокойных сумерках уходящего дня.

Если для тебя открыты вое двери, то это вовсе не значит, что все готовы из-за тебя сидеть на сквозняке.

Что бы ни имел человек, его всегда легко убедить, что он достоин большего.

Морали, попираемые проповедниками, не теряют святого смысла для целомудренных душ.

Не убежденный в правде творимого — не убедит других.

Когда не уверен в правде, наберись мужества не утверждать ложь.

Чтобы выглядеть человеком солнца, надо чувствовать в себе человека тьмы.

Поэзия — страсть, обузданная в образ, душевное смятение, уложенное в ясность стихотворных форм.

Художественный реализм — это не столь похожее на жизнь, сколь побуждающее к жизни.

Многие художники не замечают, что трепетная искренность души и подлинность волнений давно потеряны и вместо них явилось бойкое подобие простого опыта, любовно названное ими обретенным мастерством.

Кошка, читая роман о доблестном и благородном псе, умилялась; как и пес, читая о кошачьей нежности и грации. Растроганные и взволнованные, они выскочили прогуляться и тут же с лютой ненавистью набросились друг на друга.

Дирижер был похож на разгневанный мешок с ватой.

Если ты поешь только ветру, то людям принесешь только шум.

Несдержанные мысли убивали сердце, сжигали разум, приводили на эшафот — сдержанная мысль созревала в полезный поступок.

Каждое выражаемое нами чувство непременно опирается на равную силу обратного потенциала и, преодолевая его, достигает тем самым своей устойчивости.

Если все глупцы, вруны и простофили доверчиво лезут к тебе за советами — не обольщайся: они просто приняли тебя за главного.

Музы никогда не дремлют, потому что их враг никогда не спит.

В бестолковую голову всяк свой толк вкладывает. И чем больше его положено, тем разнообразнее и красочнее, удивительнее и непостижимей мир сложенной бестолочи.

У одних внутренний взор проникает вдаль, у других — упирается в вещи.

Чужая глупость легче переносится, нежели чужой глубокий и содержательный ум.

Народ выдвигает сильного, чиновник — податливого.

Истинное искусство никогда не было бесстрастным портретистом жизни.

Память о живых глазах зрительного зала — путеводная звезда артиста кино.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии