Борис Парамонов на радио "Свобода" -январь 2012- май 2013

   - Положение крайне тяжелое, - отчетливо сказал Убейко… - Ответственность перед членами семьи удерживает от короткого шага. Смерти не боюсь. Был  в  шестнадцати  боях,  не  считая мелочей. Смерть видел в лицо. Расстрелян, закопан и бежал.

   -  Мой  принцип,  -  сказал  Адольф  Задер,  -  никогда  не   оказывать единовременной помощи.

   - Не прошу. Не в видах  гордости,  но  знаю,  с  кем  имею  дело.  Хочу работать. Разрешите вкратце выяснить обстановку. В тридцати километрах  от Берлина у меня семья, - супруга и четыре  дочки,  младшей  шесть  месяцев, старшая слабосильна, в чахотке, две следующие хороши  собой,  в  настоящих условиях  только  счастливой   случайностью   могут   избежать   института проституции.

Борис Парамонов: Этот потрясающий «институт проституции» действительно смешон. Но если это и юмор, то черный. «Черная пятница», черный юмор.

Рассказ «Древний путь» - про умирающего французского офицера, который плывет на родину на одном корабле с русскими эмигрантами, по маршруту  Одиссея и древних пелазгов. Это уже не юмор и не гротеск, а трагедия. И столь же трагичен рассказ 1919 года «Простая душа», вещь, по-моему, лучшая у Алексея Толстого, уже совершенно гениальная – точно так же, как одноименный рассказ Флобера. Есть даже некоторое сюжетное сходство – и Флоберова служанка, и Катя-портниха теряют жениха, но Фелисите в давнем прошлом, а Катя вот сейчас, в октябре семнадцатого года, в Москве. Этот рассказ стоило бы целиком прочитать сейчас, но нельзя, давайте выборочно процитируем:

 “Катю портниху,  не  знали?  Очень  хорошая  была  портниха  и  брала недорого.  А  уж  наговорит,  бывало, во время примерки, пока с булавками во рту  ползает  по  полу,  -  прикладывает,  одергивает,  -  узнаете  все, что случилось  захватывающего  на  Малой  Молчановке.  А если начнете бранить, - отчего обещала и не принесла платье, - заморгает глазами:

-Верю, верю, мадам, вы совершенно вправе сердиться».

 Катя – девушка любвеобильная и постоянно в чувствительных романах, но кто ее упрекнет? Она девушка холостая, самостоятельная. Вт она учит модным танцам горничную Капитолину, и вдвоем бегут она на круг, где вечером играет оркестр Фанагорийского полка. Не успели добежать – возникает юнкер: разрешите пригласить на вальс? И только под утро возвращаются домой, и долго еще вздыхают засыпая.

А потом следует сцена потрясающей пластической выразительности – хоть в кино снимай. (Я знаю, кто бы мог сделать адекватный фильм на основе «Простой души» - Андрей Кончаловский.)

 “В  то  лето  фанагорийцы  ушли  на  войну.  Утром рано заиграли трубы в лагерях,  и  барышни,  швейки,  горничные,  кто в туфлях на босу ногу, кто в накинутой  на  рубашку  шали,  простоволосые,  иные  заплаканные,  и  все  - печальные, собрались на поле.

     Медленно,  длинной  пылящей  колонной уходили фанагорийцы. На спинах до самого  затылка навьючен скарб, штыки торчат щетиной, топают тяжелые сапоги, лица   строгие,  разве  крикнет  с  края  кто  помоложе:  "Эй  вы,  голубки, прощайте!"

     Верхом  на  смирной  кобыле  -  командир,  усатый  с подусниками, сидит бодро,  глаз  не  видно  из-под  бровей.  У  стремени его шагает командирша, загорелая женщина с мальчиком на руках.