Борис Парамонов на радио "Свобода" -январь 2012- май 2013

     Вдруг  высокий  голос  запел:  "Взвейтесь, соколы, орлами", - и густая, тысячеголосая  грудь  подхватила  песню.  Заплакали  женщины,  побежали дети вслед. И колонна потонула вдали, в пыли.

     Ушли - и назад не вернулся ни один”.

Начались у Кати скучные будни, скукожилась жизнь, печально всюду.

 Троих  Катя  проводила на вокзал за это время. Невеселая была любовь ни с  одним,  больше  от  жалости  бегала видаться...

     Проводит, поскучает, потом прочтет в газетах: убит на поле славы.

     Шьет  у  окна Катя, мелькает иголкой и думает: "Где это поле славы, где столько народу побито? Посидела бы у этого поля, поплакала".

 И вот наступает революция. Доктор Болдырев, на жену которого работает Катя, поздравляет Катю, трясет ей руку: вы теперь гражданка свободной России! Наступает радостное лето, Катя вместе с другими ходит на митинги – и знакомится с Сергеем Сергеевичем: вот она, настоящая любовь! Милый человек, он читает ей историю Французской революции: ну, что вы скажете, Катя, о Марате? – Бог с вами, Сергей, Сергеич, он такой кровожадный!

За летом осень, и вот октябрь. Поздним вечером стучатся к ней в окно – трое в солдатских шинелях и среди них Сергей Сергеевич – просят напоить их чаем. Потом уходят в ночь, в шум долгого боя. Не выдержала Катя, схватила чайник, побежала разыскивать Сергея Сергеевича.

Катя охнула, закричала: - Сергей Сергеевич, где вы?

     Ее  не  захотели  слушать, прогнали, и вдогонку хриплый голос из канавы крикнул:

     - Не туда идешь, дура, он - около Чичкина лежит.

     Сергей  Сергеевич  лежал  около лавки Чичкина, у самой стены. Шинель на нем   коробилась,  как  неживая,  пыльная.  Голова  закинута  навзничь,  рот приоткрыт, из темени по асфальту растекалась темная лужа.

     Катя  присела  около него и долго, долго глядела в лицо. Оно было не то -  любимое,  -  не его лицо. Прах оскаленный. Потом она взяла чайник и пошла обратно. Сняла с плеч, накинула на голову платок, опустила его на глаза.

     Вечером  на  седьмые  сутки  Москва  погрузилась  в  желтоватый  туман. Затихли выстрелы. Провыл последний снаряд из тумана. И кончилось сражение.

     Утром   Катя  вышла  купить  молока.  На  перекрестке  стоял  бородатый решительный  мужчина  в шляпе, рослый, с черными от пороха руками, - выдавал пропуска.  Госпожа  Бондарева,  -  за  эту  неделю  сморщилась,  как гриб, - подошла к Кате, шепнула:

- Смотрите,  милая  моя,  какой стоит с бородищей, - как же нам жить-то теперь?..

Иван Толстой: Борис Михайлович, а не было в том издании вещей на советскую тему?