Борис Слуцкий

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.

(«Мы живём под собою не чуя страны...»)

В общем, дела идут не так.

«Вопросы литературы» (1963. № 10) публикуют статью М.. Зельдовича и Л. Лившица «Натура бойца (О творческой индивидуальности критика)», в которой говорится:

Однажды Борис Слуцкий, рецензируя публикацию стихов очень талантливой Светланы Евсеевой, уподобил всех критиков двум разрядам коммивояжёров: одни раздают проспекты, другие — более опытные — образцы. К счастью, сама рецензия Слуцкого — не рекламное действо. В ней явственно ощутимо своеобразие Слуцкого-художника: от мыслей до сравнений и синтаксиса.

В начале шестидесятых безумно популярный журнал «Юность» проводил цикл вечеров в Ленинграде, туда приехала большая группа авторов журнала, в том числе Слуцкий. Каждый раз зал бывал битком набит, толпа у входа, милиция, даже с билетами было непросто пробиться.

На одном из вечеров Слуцкий решительно сказал Лазарю Лазареву:

— Будете выступать передо мной.

Пародии — жанр заведомого успеха на эстраде. Когда, закончив выступление, Лазарев шёл на место, Слуцкого объявили к микрофону, и он на мгновение задержал пародиста:

— Вы сорвали мне выступление.

Это он так радовался.

Это могла быть пародия на него, Слуцкого, сочинённая Лазаревым плюс Ст. Рассадиным и Бен. Сарновым, под названием «Древесина»:

От ёлки
и в ельнике мало толку.
В гостиной
ей вовсе цена — пятак.
Как
надо
использовать ёлку?
Ёлку
надо
использовать так.
Быль. Ни замысла и не вымысла.
Низко кланяюсь топору.
Родилась, а точнее — выросла,
а ещё точнее — всё вынесла
ёлка
в нестроевом бору.
Наконец-то до дела дожила:
в штабеля
по поленьям
сложена...
Всех потребностей
удовлетворение,
всех — еды и одёжи кроме!
Дровяное отопление,
паровое отопление.
Это — в мире опять потепление,
в мире — стало быть, в доме.
Я сижу с квитанцией жакта.
Мне тепло. Мне даже — жарко.
Мне теперь ни валко, ни колко,
а какого ещё рожна!
Человеку нужна не ёлка.
Человеку палка нужна.

Вырисовывается групповой портрет Бориса Слуцкого. Что за притча? Это как? Всё просто. Это — Слуцкий и другие, Слуцкий на фоне, Слуцкий во взаимопритяжениях и взаимоотталкиваниях — словом, Слуцкий. Которого много. Которых много. Который один. Один приятель сказал о нём: на свадьбе он думает, что он жених, а на похоронах, что покойник. Своеобразный артистизм Слуцкого мало сообщался с театром как таковым.

Это был артистизм того же толка, который он отметил в Корнее Ивановиче Чуковском, написав о нём эссе «”Чукоккала” заговорила» (Советский экран. 1970. № 7). Слуцкий отмечает фильм о Чуковском и его альбоме «Чукоккала»: